Антитеза:кто был никем,тот станет всем
А градация:снежок, метель, пурга, ураган
Лопахин. До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным.
Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.
Пауза.
<span>Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предкибыли крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов… Владеть живыми душами — ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих.</span>
<span>Начианть общими фразами. А о сострадании написать, что оно проистекает из сочувствия, из разделения другим чувств страдающего человека, когда проявляется понимание его боли, проявляется к нему мягкость, находятся слова утешения, или даже реальная материальная помощь, страдальца стараются оградить от новых страданий, жестокости. Сострадание - один из коспонентов любви, в наиболее возвышенном, общечеловеческом смысле этого слова, основа христианской любви. Наш мир уже многие тысячелетия не живет без сострадания, а его отстусвие, как сейчас делает современное российское государство - приводит к деградации общества и развалу экономики ( о власти лучше не писать, унас нью-сталинизм или ньюзастой по-пиночетовски) . Сосорадание - основа работы настоящих врачей, и много значит даже в легальном бизнесе, побуждая н производить не только доходные, но и нужные вещи, особенно в медитехнике и медицинских товарах и технологиях. Важно даже в законотворчестве, так как торговля наркотой доходна, но убивает, и потому она запрещена, как и насилие, и мошенничество. Много можнонаписать, и о сострадании в личных отношщениях, и опосредованно в - обществе. О сострадании близким и далеким. А не дл сочинения мой совет - никогла не связывайтесь с мужчиной, не способным к сочувсвтию и состраданию, даже если Вам сейчас 15, и Вы толком не доросли до этих высоких человеческих чувств, включающихся в понЯтие близости, без которого нет истинного счастья и душевного покоя, и даже высокой работоспособности и продуктивности в труде и творчестве. </span>
Я стоял на вершине пологого холма; передо мною — то золотым, то посеребренным морем — раскинулась и пестрела спелая рожь. Но не бегало зыби по этому морю; не струился душный воздух: назревала гроза великая. Около меня солнце еще светило — горячо и тускло; но там, за рожью, не слишком далеко, темно-синяя туча лежала грузной громадой на целой половине небосклона.<span>Все притаилось... все изнывало под зловещим блеском последних солнечных лучей. Не слыхать, не видать ни одной птицы; попрятались даже воробьи. Только где-то вблизи упорно шептал и хлопал одинокий крупный лист лопуха.</span><span>Как сильно пахнет полынь на межах! Я глядел на синюю громаду... и смутно было на душе. Ну скорей же, скорей! — думалось мне, — сверкни, золотая змейка, дрогни, гром! двинься, покатись, пролейся, злая туча, прекрати тоскливое томленье!</span>
Но туча не двигалась. Она по-прежнему давила безмолвную землю... и только словно пухла да темнела.<span>И вот по одноцветной ее синеве замелькало что-то ровно и плавно; ни дать ни взять белый платочек или снежный комок. То летел со стороны деревни белый голубь.</span><span>Летел, летел — все прямо, прямо... и потонул за лесом.</span><span>Прошло несколько мгновений — та же стояла жестокая тишь... Но глядь! Уже два платка мелькают, два комочка несутся назад: то летят домой ровным полетом два белых голубя.</span><span>И вот, наконец, сорвалась буря — и пошла потеха!</span><span>Я едва домой добежал. Визжит ветер, мечется как бешеный, мчатся рыжие, низкие, словно в клочья разорванные облака, все закрутилось, смешалось, захлестал, закачался отвесными столбами рьяный ливень, молнии слепят огнистой зеленью, стреляет как из пушки отрывистый гром, запахло серой...</span><span>Но под навесом крыши, на самом краюшке слухового окна, рядышком сидят два белых голубя — и тот, кто слетал за товарищем, и тот, кого он привел и, может быть, спас.</span><span>Нахохлились оба — и чувствует каждый своим крылом крыло соседа...</span>
Хорошо им! И мне хорошо, глядя на них... Хоть я и один... один, как всегда.