Настоящий
рассказ есть суровое изложение того, как Эбергард Фергюсон потерял в
мнении людей благодаря свидетельскому показанию человека, которому он,
когда тот был ребенком, дал пряник. Из дальнейшего читатель убедится,
что пряник был дан неблагодарному существу и что репутация Фергюсона
нашла неожиданную защиту в лице девушки, до тех пор не обнаруживавшей
себя ровно ничем. Мы все, по крайней мере те из нас, кто побывал
в долине Поющих Деревьев, слышали, что Фергюсон отличался необычайной
силой и один победил шайку в сорок восемь бандитов, опрокинув на их
гнездо с отвеса Таулокской горы огромную качающуюся скалу весом в
двадцать тысяч пудов. Эту скалу можно видеть и теперь: раздробив
барак Утлемана, предводителя шайки, она скатилась по склону в лес и
там, никогда более не качаясь, обросла кустами. Лет пять назад
низменный берег моря между Покетом и Болотистым Бродом был затоплен
долгими ливнями. Прилив более сильный, чем обыкновенно, благодаря
урагану, помог делу разрушения насыпи. Поезд, шедший из Гель-Гью в
Доччер, высадил пассажиров на станции Лим, и все стали ждать прибытия
рабочих команд. Часть пассажиров вернулась в Гель-Гью, а часть осталась. В
деревянной гостинице "Зимородок" поселились Джон и Сесиль Мастакары,
братья-агенты целлулоидной фирмы; доктор Фаурфдоль, получивший службу в
Доччере и не торопившийся никуда; пьяный джентльмен с испуганными
глазами и нервным лицом; самостоятельная девица плоских форм, смотревшая
на все твердо и свысока; и инженер Маненгейм с дочерью шестнадцати лет,
молчаливой и большеглазой. Ее звали Рой. Лим - место, где из
центра во все стороны можно видеть за домами бурое поле и лес на
горизонте, а за ним - горные голубые намеки, почти растворенные
атмосферой, а потому на третий день вынужденного покоя начался сплин. Было
слышно, как вверху ходит по своему номеру пьяный джентльмен, напевая:
"Я люблю безумно танцы..." Доктор сидел на террасе, рассматривая местных
пиявок. Братья Мастакары играли в шестьдесят шесть, сидя в тени
пробкового дерева, у входа в гостиницу. Инженер забрался на кухню, где
начал терпеливо учить кота подавать лапку, а его дочь стояла, прислонясь
к садовой стене, и грызла орехи, которыми были всегда набиты карманы ее
платья. Она думала: "Что будет, если я закрою глаза и вдруг открою?
Может быть, я окажусь в Африке?!" Никто не подозревал, что к
гостинице приближается алчная и беспокойная личность, заранее
рассматривающая пленников Лима как отпетых дураков. Это был Горький
Сироп, имя и фамилия которого бесследно пропали. Сварливый
взгляд и длинный, угреватый нос Горького Сиропа увидели первыми братья
Мастакары. Горький Сироп дернул за козырек кепи и сказал: - Джентльмены желают развлечься. Они могут посмотреть местные достопримечательности. Джон Мастакар сосчитал: "пятьдесят один" и прибавил: "уйдите". Но Горький Сироп подошел ближе. - Во-первых, - сказал он, - столб, на котором линчевали трех негров в 1909 году. У окна показался пьяный джентльмен. Он был-таки пьян и смеялся. -
Во-вторых, - продолжал бродяга, - вывеска, написанная масляными
красками над булочной О'Коннэля. Если всмотреться, явственно различаешь
среди булок и кренделей фигуру знаменитого полководца Наполеона. - Ха-ха! - сказал пьяный джентльмен. - Выпей на доллар и увидишь зеленых слонов. Вышел инженер с дочерью. Рой молчаливо грызла орехи. Увидев ее, Горький Сироп преобразился. -
В-третьих, - сказал он совсем громко, - на дереве близ мастерских
ласточка свила гнездо в туфле приезжей артистки Молли Фленаган, которая
бросила ее туда после того, как выпила из этой туфли целую бутылку
шампанского. Раскрылось второе окно и показался раздраженный бюст самостоятельной девицы средних лет; она твердо сказала: - Вы должны найти работу, Дачежин! …<span />
0
0