Я действительно люблю Шекспира. Настолько, что знаю наизусть несколько его сонетов, как на русском, так и в оригинале. Настолько, что могу назвать его одним из немногих авторов, любовь к которым у меня со школы. Настолько, что всего несколько дней назад записался на курс «Шекспир и его мир» длительностью в 10 недель, проводимый Уорикским университетом. Но под конец чтения я вдруг совершенно неожиданно для себя осознал, что читаю «Ромео и Джульетту» в оригинале совсем не потому, что я люблю Шекспира.
Читать для удовольствия оригиналы книг, написанных ещё в 16 веке, прямо скажу, не так уж просто. И дело здесь не в языке, который пестрит незнакомыми даже многим англоговорящим читателям словами, которые любезно объясняются в приложенном глоссарии. О значении многих слов можно догадаться из контекста, для остального же есть словари, ну а к «thee», «thou», «art», «doth», «hath» и прочим устаревшим формам и вовсе довольно быстро привыкаешь.
Сложность в большей степени связана с непривычной русскоязычному читателю нестройностью слога. Рифмующиеся привычным нам образом строки здесь – скорее исключение, чем правило. Быть может, я ошибаюсь, но мне показалось, что почти вся «мелодичная» рифма встречается в словах главных героев – Ромео и Джульетты. Если так, то в этом может быть своя логика. И всё же факт остаётся фактом: Шекспира читать не сложно, но неудобно. Пожалуй, привык я к его слогу только к четвёртому акту, тогда же неожиданно для себя осознал, что пьеса читается легче и приятнее вслух.
Говорить в данной рецензии о сюжете книги – это, пожалуй, значило бы обидеть любого человека, по крайней мере, старше девятого класса. Однако, отдавая должное Шекспиру, нельзя и не сказать ни слова. История Ромео и Джульетты гораздо старше года, в который по предположениям историков была написана пьеса Шекспира. Она была описана Артуром Бруком, Маттео Банделло, Луиджи да Порто и многими другими, где фигурировали персонажи под иными именами, но со знакомым нам сюжетом, и до сих пор живёт и переписывается в соответствии с эпохой (вспомнить хотя бы осовремененные экранизации). Так почему же именно Шекспир увековечил своё имя? Пожалуй, всё дело в капризах века: нужное время, нужное место и превосходящий многих гений одного человека, достойного величия описанного им сюжета, который в умах тысяч и тысяч людей, мыслящих на всех языках мира, заканчивается словами, однажды прозвучавшими из уст писателя:
For never was a story of more woe,
Than this of Juliet and her Romeo.
Поскольку Ася была нервной, неуравновешенной девушкой с экзальтированным характером, с ней могло случиться всё, что угодно, начиная от неудачного замужества, кончая несчастным случаем. Часто она следовала порывам души, а не доводам разума. Возможно, это качество не давало ей совершать необдуманные поступки, пока рядом с ней был брат. Но если бы она осталась одна, то жизнь её была бы непредсказуема.
Думаю, что после бегства от Н. Н. брат с сестрой отправились путешествовать в Северную Америку или в Азию, потому что в Европе их следов главный герой не нашёл. Гагину, как художнику, нужно было набраться новых впечатлений, а Асе, возможно, встретить новую любовь, чтобы залечить рану, нанесённую ей Н. Н.
Гекзаметр – это
<span>(от греч. – шестимерный) – в античном стихосложении метрический стих из шести стоп дактиля. Гекзаметр применялся во всех жанрах античной поэзии – эпосе, идиллии, гимнах, сатирах, посланиях, элегиях и эпиграммах. В поэзии нового времени гекзаметр употребляется в стилизациях и имитациях античных тем. Этому уделили внимание в своем творчестве Н. И. Гнедич, А. А. Дельвиг, А. А. Фет, А. Ф. Щербина, А. Н. Майков, Л. А. Мей, В. Я. Брюсов, Вяч. И. Иванов. Чрезвычайно интересными представляются поэтические опыты поэта и художника П. А. Радимова, описавшего в своих гекзаметрах до повседневных мелочей быт русской деревни.</span>
