Вот держи) В романе Толстого «Война и мир» лишь два героя проходят сложный путь внутреннего развития, претерпевают духовную эволюцию. Это любимые герои писателя - Андрей Болконский и Пьер Безухов. Несмотря на их серьезные различия (возраст, социальное положение, характер и т.д.), герои испытывали друг к другу искреннюю симпатию, теплый дружеский интерес. Болконский видел в Пьере младшего товарища, чистую и светлую душу, которую требовалось «учить жизни», наставлять. Князь Андрей для Безухова был образцом для подражания, человеком, с которым ему было интересно, у которого можно многому научиться. <span> Как и Андрей Болконский, юный Пьер - представитель интеллектуальной дворянской элиты России. Их жизненные взгляды, привитые светским обществом, были во многом схожи. Так, оба героя с презрением относились к «близкому» и «понятному». Толстой подчеркивает «оптический самообман» этих людей, отчужденных от повседневной жизни: в обыденном они не способны рассмотреть великое и бесконечное, а видят только «одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное». </span> <span> Оба героя, стремясь к самореализации, считали своим кумиром Наполеона, мечтали подражать ему. И оба героя, пройдя сложный путь духовного развития, разочаровались в этой фигуре, найдя для себя другие – приближенные к истинным - идеалы. </span> <span> Болконского и Безухова объединяет самое главное качество – их стремление к развитию, неустанный поиски смысла жизни, желание постичь мир и его законы. У обоих героев этот сложный путь усеян разочарованиями и кризисами, за которыми, однако, следует возрождение и новый виток развития. </span> <span> На ранних этапах духовной жизни Андрея Болконского ему свойственно высокомерно-презрительное отчуждение от людей: он пренебрежительно относится к своей жене, тяготится любым столкновением с обыденным и пошлым. Под влиянием Наташи герой открывает для себя возможность радоваться жизни, понимает, что раньше бессмысленно хлопотал в «узкой, замкнутой рамке». </span> <span> В периоды нравственных заблуждений князь Андрей сосредоточивается на ближайших практических задачах, ощущая, что его духовный горизонт резко сужается: «Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного». </span> <span> Новый духовный опыт заставляет князя Андрея пересматривать решения, которые казались ему окончательными и бесповоротными. Так, полюбив Наташу, он забывает о своем намерении никогда не жениться. Разрыв с Наташей и нашествие Наполеона обусловили его решение пойти в действующую армию вопреки тому, что после Аустерлица и смерти жены он дал слово никогда не служить в русской армии, даже «ежели бы Бонапарте стоял... у Смоленска, угрожая Лысым Горам». </span> <span> Пьер Безухов на ранних этапах своей духовной жизни инфантилен и необыкновенно доверчив, охотно и даже радостно подчиняется чужой воле. Ему не хватает решимости противодействовать ей. </span> <span> Главное духовное прозрение Пьера - это постижение ценности обычной, негероической» жизни (что интуитивно понимал и князь Андрей). Испытав плен, унижения, увидев изнанку человеческих отношений и высокую духовность в обычном русском мужике Платоне Каратаеве, Безухов понял, что счастье - в самом человеке, в «удовлетворении потребностей». «... Он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем и потому... бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей», - подчеркивает Толстой. </span> <span> На каждом этапе своего духовного развития Пьер мучительно решает философские вопросы, от которых «нельзя отделаться»: «Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?». </span> <span> Напряженность нравственных поисков усиливается в кризисные моменты. Пьер нередко испытывает «отвращение ко всему окружающему», все в нем самом и в людях представляется ему «запутанным, бессмысленным и отвратительным». Но после бурных приступов отчаяния Пьер вновь смотрит на мир глазами счастливого человека, постигшего мудрую простоту человеческих отношений. </span> <span> «Живая» жизнь постоянно корректирует нравственное самосознание героя. Находясь в плену, Пьер впервые ощутил чувство полного слияния с миром: «и все это мое, и все это во мне, и все это я». Радостное просветление он продолжает испытывать и после освобождения - все мироздание кажется ему разумным и «благоустроенным». Жизнь не требует больше рассудочного осмысления и жесткого планирования: «планов теперь он не делал никаких», а самое главное - «не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру - не веру в слова, правила и мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого Бога». </span> <span> </span>
Некрасов был издателем журнала "Современник". Тургенев же, как вам, несомненно, известно - автор романа "Накануне". Вот из-за него-то и разгорелся сыр-бор. В ответ на этот роман небезызвестный господин Добролюбов накатал разгромную критическую статью. Принес ее все тому же Некрасову. Тот решил печатать. Тургенев, конечно, был не в восторге и потребовал, чтобы "Современник" с Добролюбовым расстался. Но Некрасов, видимо, рассуждал по принципу "Платон мне друг, но истина дороже" - Добролюбова решил оставить. Тогда Тургенев, совсем уж разозлившись (и ты, Брут?) , с Некрасовым разругался. В общем, из-за критика Добролюбова и его резких высказываний о романе "Накануне" почтенные классики рассорились. Конфликт с Тургеневым был ему неприятен, и он старался убедить Добролюбова, что не продолжение полемики, а возвращение Тургенева в "Современник" будет означать торжество критика. Прислушался ли Добролюбов к словам Некрасова, неизвестно. Однако, и 1861 г. полемика с Тургеневым в материалах "Современника" практически исчезает. Постепенно меняется и отношение Тургенева к Добролюбову. Уже после смерти критика в письме к Анненкову он напишет: "Огорчила меня смерть Добролюбова, хотя он собирался меня съесть живым. Последняя его статья, как нарочно, очень умна, спокойна и дельна"
Ба́ба-яга́<span> (</span>рус. Яга, яга-баба, еги-баба, ягая, Ягишна, Ягабова, Егибоба<span>; </span>укр. Баба-Язя, Язя, Язі-баба, Гадра<span>; </span>польск. jędza, babojędza<span>; </span>чеш. jezinka<span>, </span>Ježibaba[4]<span> «ведьма», «лесная баба»; в.-</span>серб. баба jега<span>; </span>словен. jaga baba, ježi baba)[5][6]<span> — персонаж </span>славянской мифологии<span> и </span>фольклора<span> (особенно </span>волшебной сказки<span>) </span>славянских народов. Уродливая старуха, владеющая волшебными предметами и наделённая магической силой. В ряде сказок уподобляется ведьме, колдунье[1]. Чаще всего — отрицательный персонаж, но иногда выступает в качестве помощницы героя[7]. Помимо русских встречается в словацких[8]<span> и чешских</span>[9]<span> сказках. Кроме того, является </span>обрядовым святочным персонажем<span> в бывших славянских землях</span>Каринтии<span> в Австрии, </span>масленичным<span> персонажем в Черногории и ночным духом в Сербии, Хорватии и Болгарии.</span>