Раннее весеннее утро, прохладное и росистое. В небе ни облачка. Только на востоке еще толпятся, бледнея и тая с каждой минутой, сизые предрассветные тучки. Весь безбрежный степной простор кажется осыпанным тонкой золотой пылью.<span>В густой буйной траве дрожат, переливаясь и вспыхивая разноцветными огнями, бриллианты крупной росы. <em>Степь весело пестрит цветами: скромными синими колокольчиками, белыми пахучими ромашками, дикой гвоздикой, горящей пунцовыми пятнами</em>. В утренней прохладе разлит горький здоровый запах полыни, смешанный с нежным, похожим на миндаль ароматом повилики.</span>Все блещет, и нежится, и радостно тянется к ласковому солнышку.<span>Кое-где в глубоких и узких балках еще лежат, напоминая об ушедшей ночи, влажные синеватые тени. Высоко в воздухе трепещут и звенят жаворонки. Неутомимые кузнечики давно подняли свою торопливую, сухую трескотню. Степь проснулась, ожила, и кажется, что она дышит глубокими, ровными, могучими вздохами.</span>
Соловей отвечает им: "Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье и уши ваших понежней." Ей Мишка отвечал: "Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?" Лев сердито спросил: "Кто ты? Что делаешь?" Лисицу спрашивал сурок: "Куда так, кумушка, бежишь ты без оглядки?"