У бобров Зубы-резцы растут всю жизнь. И чтобы они слишком не вырастали, ГРЫЗУНУ ПРИХОДИТСЯ ВСЁ ВРЕМЯ ЧТО-НИБУДЬ ГРЫЗТЬ, СТАЧИВАТЬ СВОИ ЗУБЫ. а ЕСЛИ ОНИ НЕ БУДУТ ГРЫЗТЬ ТО ЗУБЫ МОГУТ ВЫРАСТИ ТАКИМИ БОЛЬШИМИ , ЧТО ЗВЕРЁК МОЖЕТ ДАЖЕ УМЕРЕТЬ. ВОТ ПОЧЕМУ В ЗООПАРКЕ ГРЫЗУНАМ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДАЮТ ТВЁРДЫЙ КОРМ ВЕТОЧКИ ПРУТИКИ ПАЛОЧКИ . пУСТЬ СЕБЕ ГРЫЗУТ НА ЗДОРОВЬЕ
Желаю мышцами играть,
На тачке модной разъезжать
Всегда с набитым кошельком,
Чтоб быть брутальным мужиком.
От дам не будет пусть отбоя,
Толпой пусть ходят за тобою.
Чтоб слыл ты мачо и самцом,
Примерным мужем и отцом.
Пусть веселей кружит Земля
В морозный праздник февраля!
Нескромно? Что же здесь такого?
Ведь жизнь одна, живи кайфово!<span>
</span>
Вальс, символ романтической любви, тесно связан в русской литературе с офицерством и армией: не было на Руси более пылких влюбленных, лихих игроков и танцоров чем гвардейские офицеры от лермонтовского Печорина до купринского Ромашова. Персонаж пушкинской «Метели» Бурмин тоже военный, герой 1812 года. Вот и звучит этот вальс Свиридова как бы в исполнении духового оркестра, с парадными аккордами во вступлении, с трубами в мелодии и тубами в басах; и легкая порхающая первая тема, и тяжеловатая, «приседающая» третья, и прыгучая вторая будто взяты из пожелтевшей тетради полкового капельмейстера. Однако на первый взгляд вполне простодушный вальсок содержит своего рода секрет, в нем борются две музыкальные тенденции, устойчивая и неустойчивая, как бы пытаясь обмануть друг друга. В первой «дамской» теме, похожей на танцующие снежинки, устойчивые звуки, которые музыканты называют тоникой, попадают на пробегающие, пролетающие ритмические доли, и их устойчивость оказывается «лживой». Во второй теме, которую как будто подбрасывает невидимая рука, тоника попадает на слабые такты, а на ритмический акцент приходится самый неустойчивый аккорд. В результате музыка оказывается крайне зыбкой и колеблющейся.С<span>виридовский вальс как рулетка, кружится и дразнит, манит и ускользает, будто призрак счастья, убегающий от человека, все пытающегося его догнать. Не такова ли судьба многих русских людей, бесшабашных игроков, всегда готовых махнуть на себя рукой и жить наудачу, не загадывая и не рассчитывая? Героям «Метели» выпало редкое счастье: они поставили на zero и выиграли. С доброй улыбкой проводил их автор, как бы приговаривая вместе с Шекспиром: «All’s well that ends well», «Все хорошо, что хорошо кончается». И дай бог, чтобы игра в русскую рулетку всегда заканчивалась так же: ни Пушкин ни Свиридов, судя по легкой иронии, пронизывающей и текст и музыку, отнюдь в этом не уверены</span>
Zweiunddreißigtausendfünfhundert