Если говорить максимально обобщённо, то эти грехи приблизительно тождественны для церкви. Но церковь никогда не подходит к человеческим бедам формально, как к длинному и скучному списку. Она не относится к прихожанам, как к неким винтикам коммерческого механизма. Поэтому каждый отдельный случай, каждое несчастье старается рассмотреть не поверхностно, а по-человечески.
Человек, вне зависимости от того, очень он большой грешник или не очень большой, не предоставлен целиком и полностью только себе самому. На него постоянно смотрит общество, а может быть и кто-то свыше. И каждый его поступок оценивается не отвлечённо, а как один из этапов его жизненного пути.
Церковью никогда не будут приравнены грехи двух людей, один из которых покончил с собой в условиях жестокого и безвыходного вражьего плена, а другой стал убийцей невинных людей. Не будут также отождествлены и поступки двух людей, один из которых сбросился с крыши в результате того, что мама не дала ему денег на очередную порцию наркотика; а другой убил маньяка, который занёс охотничий нож над его ребёнком.
Церковные списки и каноны – это одно. А человеческое лицо священнослужителя – это другое. Мне кажется так.