Самый первый этап эвакуации продолжался с 29 июня по 27 августа, когда части вермахта захватили железную дорогу, связывающую Ленинград с лежащими к востоку от него областями. Этот период характеризовался двумя особенностями: нежеланием жителей уезжать из города и эвакуацией детей в близлежащие окрестности. Много детей из Ленинграда было эвакуировано в районы Ленинградской области. Впоследствии это привело к тому, что 175000 детей было возвращено обратно в Ленинград.
За этот период из города было вывезено 488703 человека, из них 219691 детей (вывезено 395091, но впоследствии 175000 возвращено обратно) и 164320 рабочих и служащих, эвакуировавшихся вместе с предприятиями. Были также вывезены 86 крупных оборонных заводов.
Вторая волна эвакуации
Второй период эвакуации имеет три этапа:
1. эвакуация через Ладожское озеро водным транспортом до Новой Ладоги, а затем до ст. Волхов автотранспортом;
2. эвакуация авиацией;
3. эвакуация по ледовой дороге через Ладожское озеро.
В общей сложности за время второго периода эвакуации — с сентября 1941 по апрель 1942 года — из города, в основном по «Дороге жизни» через Ладожское озеро, были вывезены около 659 тысяч человек.
Третья волна эвакуации
С мая по октябрь 1942 г. вывезли 403 тысячи человек. Всего же за период блокады из города были эвакуированы 1,3 млн человек. К октябрю 1942 г. эвакуация всех людей, которых власти считали нужным вывезти, была завершена.
Система оповещения жителей. Метроном
Ещё в первые месяцы блокады на улицах Ленинграда было установлено 1500 громкоговорителей. Радиосеть несла информацию для населения о налетах и воздушной тревоге. Знаменитый метроном, вошедший в историю блокады Ленинграда как культурный памятник сопротивления населения, транслировался во время налетов именно через эту сеть. Быстрый ритм означал воздушную тревогу, медленный ритм — отбой.
Исходя из фактически сложившегося расхода, наличие основных пищевых товаров на 12 сентября составляло (цифры приведены по данным учёта, произведённого отделом торговли Ленгорисполкома, интендантства фронта и Краснознамённого Балтийского флота):
• Хлебное зерно и мука на 35 суток
• Крупа и макароны на 30 суток
• Мясо и мясопродукты на 33 суток
• Жиры на 45 суток
• Сахар и кондитерские изделия на 60 суток[источник не указан 355 дней]
Нормы отпуска товаров по продовольственным карточкам, введённым в городе ещё в июле, ввиду блокады города снижались, и оказались минимальны с 20 ноября по 25 декабря 1941 года . Размер продовольственного пайка составлял:
• Рабочим — 250 грамм хлеба в сутки
• Служащим, иждивенцам и детям до 12 лет — по 125 грамм
• Личному составу военизированной охраны, пожарных команд, истребительных отрядов, ремесленных училищ и школ ФЗО, находившемуся на котловом довольствии — 300 грамм
• Войскам первой линии — 500 грамм[источник не указан 355 дней]
При этом до 50 % хлеба составляли практически несъедобные примеси, добавлявшиеся вместо муки. Все остальные продукты почти перестали выдаваться.
Во Всесоюзном институте растениеводства находилась уникальная коллекция образцов зерновых, оставшаяся нетронутой, хотя многие из её хранителей умерли от голода.
Кратко не получиться
Большие притеснения терпели крестьяне от захватов общинных лугов, лесов, вод и от потрав их посевов, учинявшихся господским скотом. Поэтому в «12 статьях» содержалось требование уничтожить эти несправедливые порядки. Наконец, крестьяне просили судить их в соответствии с древними законами и справедливостью, а не произвольно и по злобе, как это было до сих пор.Эти требования были совсем не революционны и не были похожи на программу, выдвинутую Мюнцером. Ведь Мюнцер совершенно отрицал зависимость крестьян от господ и объявлял незаконными все повинности и платежи феодалам. Однако «12 статей» имели важное значение, так как давали крестьянскому восстанию общую программу, содействовали объединению крестьянства.Всё же крестьянским отрядам так и не удалось соединиться в одну великую крестьянскую рать. Среди руководителей крестьян не было единства. Одни настаивали на том, что необходимо решительно бороться со всеми феодалами, не давая пощады никому и не доверяя тем дворянам, которые переходили на сторону крестьянства. Другие крестьянские вожди считали, что уничтожать нужно только монастыри. Они хотели привлечь дворян на свою сторону, обещая им поделиться с ними при распределении отобранного у церкви имущества. В некоторых отрядах командирами были дворяне. Но лишь немногие из них искренно боролись за народное дело; большинство примкнуло к восставшим из страха и при первом же удобном случае готово было изменить им. Группа умеренных руководителей движения одержала верх на съезде крестьянских отрядов в городе Гейльбронне (во Франконии), где была выработана так называемая «Гейльброннская программа».Эта программа была выгодна не крестьянам, но лишь зажиточным горожанам и дворянству. Согласно «Гейльброннской программе», дворянство не должно было лишиться своих прежних привилегий, а, наоборот, усилиться за счёт духовенства и {88} получить большую власть в стране. В программе содержалось требование облегчить развитие торговли. Феодальные повинности крестьян предлагалось выкупать за деньги, что было возможно лишь для зажиточной верхушки крестьян. Бедняки не имели для этого средств. Они хотели отмены всех повинностей без всяких платежей.Понятно, что такие предложения вызывали недовольство крестьян. Им было ясно, что горожане предавали их интересы и добивались только собственной выгоды. Против феодалов городские богачи бороться не желали.Предательство бюргерами крестьян объяснялось тем, что городские богачи смертельно боялись крестьянского движения. К крестьянам массами примыкала городская беднота, а это грозило превращением всего движения в такую революцию, которая могла уничтожить не только феодалов, но и купцов, промышленников и ростовщиков, также сидевших на шее народа. Поэтому немецкие бюргеры пошли на сговор с феодалами. Это ясно видно из отношения к крестьянской войне Лютера.До того, как разразилась крестьянская война, Лютер призывал к решительной борьбе с церковью. Тогда он писал: «Если мы вешаем воров, казним разбойников, сжигаем еретиков, то почему не броситься с оружием в руках на этих главарей разврата, на этих кардиналов, пап и всю свору римского Содома... Почему не обагрить своих рук их кровью с тем, чтобы спастись от них, как от опаснейшего пожара». Однако, когда началась борьба крестьян и городской бедноты против их угнетателей, Лютер открыто перешёл на сторону врагов народа. Он призывал немедленно подавить восстание и истребить крестьян. «Крестьяне отдались дьяволу, — писал этот перетрусивший бюргер. — Пусть всякий колет, бьёт и душит их тайно и явно, как убивают бешеных собак, пусть всякий помнит, что нет ничего более ядовитого, вредного и дьявольского, чем бунтовщик. Поэтому, любезные властители, — обращался Лютер к феодалам, — спасайте здесь и там... Пусть в рядах крестьян просвищут пули, а то они станут поступать ещё в тысячу раз хуже».Лютер стал проповедовать необходимость повиновения властям: «Как они [т. е. крестьяне] будут держать ответ перед богом за то, что восстают против начальства, установленного самим богом? Не в том состоит христианское право, чтобы противиться несправедливости, а в том, чтобы отдавать жизнь и имущество на разграбление всякому, кто грабит». Это говорил человек, который ещё недавно призывал насилием спастись от несправедливостей, чинимых римской церковью! Лютер советовал феодалам окончательно закрепостить крестьян, увеличить барщину и не давать крестьянам никакой пощады.<span>Так зажиточная часть городского населения Германии уже в XVI в. показала себя трусливой и контрреволюционной и пошла на поводу у дворянства. </span>
