Это путник с билетом в один конеу, даже фильм такой есть посмотри, прикольный
Егерь .— Рассказу «Егерь» в жизни писателя суждено было сыграть важную роль.
Чехов рос стремительно. Рассказы «Смерть чиновника», «Дочь Альбиона», «Хамелеон» и другие со всей очевидностью показали, что он давно уже перешагнул уровень мелкой юмористической прессы, преисполненно!; пустопорожним зубоскальством и удовлетворявшей лишь низменный вкус обывателя. Серьезный читатель не признавал эту прессу, и, будучи заметным писателем в юмористических журналах, Чехов по-прежнему оставался в стороне от большой литературы.
Посчастливилось рассказу «Егерь», напечатанному 18 июля 1885 г. «Петербургской газетой». Номер газеты попал в руки Д. В. Григоровича, и маститый писатель встретил рассказ восторженно, «...когда в «Петербургской газете» появился мой «Егерь»,— вспоминал Чехов,— рассказывают, что Григорович поехал к Суворину и начал говорить: «Алексей Сергеевич, пригласите ж Чехова! Прочтите его «Егеря»! Грех его не пригласить!» Суворин написал Курепину... Курепин пригласил меня и торжественно, важно объявил мне, что меня «зовут в «Новое время»!» (воспоминания А. С. Лазарева-Грузинского в газ. «Русская правда»,. 1904, М 99, 11 июля). В феврале 1886 г. в «Новом времени» уже была напечатана «Панихида», затем «Ведьма», «Агафья» и т. д. Чехов предстал перед большой читательской аудиторией.
А в марте 1886 г. Григорович отправил молодому автору взволнованное письмо, где давал самую высокую оценку его произведениям, в том числе и «Егерю»: «...у Вас настоящий талант,— талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколенья». Отметив «замечательную верность, правдивость в изображении действующих лиц и также при описании природы», «верное чувство внутреннего анализа, мастерство в описательном роде», «чувство пластичности», Григорович в то же время потребовал от писателя воспитать в себе «уважение к таланту, который дается так редко», потребовал беречь «впечатления для труда обдуманного, обделанного, писанного не в один присест». «...Вы, я уверен, призваны к тому,— продолжал Григорович,— чтобы написать несколько превосходных, истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий» («Слово», с. 199—201).
Письмо Григоровича «поразило» Чехова, он «едва не заплакал, разволновался». «Если у меня есть дар, который следует уважать, то, каюсь перед чистотою Вашего сердца, я доселе не уважал его,— писал он Григоровичу 28 марта 1886 г.— Я чувствовал, что он у меня есть, но привык считать его ничтояшым». «Доселе относился я к своей литературной работе крайне легкомысленно, небрежно, зря. Не номпго я ни одного своего рассказа, над которым я работал бы более суток, а «Егеря», который Вам понравился, а писал в купальне!» Действительно, до сих пор Чехов относился к своему творчеству снисходительно, называя его «игрой в литературу» (письмо к В. В. Билибину от 14 февраля 1886 г.) и видя в нем лишь материальное подспорье для нуждающейся семьи. Поело письма Григоровича он посмотрел на свои литературные занятия серьезно, со свойственной ему взыскательностью отверг многое, до того времени им созданное, и «почувствовал обязательную потребность спешить, скорее выбраться оттуда, куда завяз...» (то же письмо Григоровичу).
Пауки
Однажды летом я собрал у нашего домика небольшой букет полевых цветов - колокольчиков, лютиков, ромашек и простой серенькой кашки. Букет я поставил на письменный стол. Из букета выполз крошечный лазоревый паучок, очень похожий на живой драгоценный камешек. Паучок переползал с цветка на цветок, и я долго им любовался. Он то нерешительно спускался до самого стола на своей невидимой паутинке, то, как бы испугавшись, быстро поднимался. Я подставил ладонь, и, коснувшись её, паучок тесно поджал лапки, притворился мёртвым, совсем стал похож на кругленький драгоценный камешек, катавшийся по моей ладони. Я посадил его на букет цветов и скоро забыл о лазоревом паучке.
Я продолжал заниматься своими делами. Букетик полевых цветов на моём столе завял. Пришлось сменить его свежими цветами.
Крошечный паучок, оказалось, остался жить в моей бревенчатой комнате. Сидя за работой, я увидел однажды, как над моим письменным столом на тоненькой-тоненькой невидимой паутинке, перебирая зеленоватыми ножками, спускается с потолка знакомый лазоревый паук. Он то поднимался, как искусный акробат, на своей невидимой паутинке, то быстро спускался, покачиваясь над моей рукописью. С тех пор я часто видел в моей комнате лазоревого паучка. Он спускался над моим столом, и я говорил ему:
- Здравствуй, дружище, доброе утро!
Я всегда с любопытством наблюдал пауков: мне нравились эти лесные трудолюбивые охотники-мастера. Идёшь, бывало, в ранний час тихого летнего утра в лес на охоту и остановишься: такая чудесная развешана на зелёных ветвях, на стебельках высоких трав тончайшая сеть паутины - вся в алмазных сверкающих капельках утренней росы. Долго любуешься на чудесное тонкое кружево, сотканное искусным мастером-пауком. Сам мастер-паук сидит в центре своей сети, терпеливо, как настоящий охотник-рыболов, ждёт - когда попадёт в его сеть добыча: визгливый комар или кусачая злая муха. Быстро кидается он на добычу, связывает её своей паутиной.
Уже много лет назад я жил в глухой смоленской деревне, среди больших лесов, хорошо знакомых мне с детства. Тогда я очень много охотился, был крепок и здоров, любил проводить ночи в лесу у охотничьего костра. Я прислушивался к голосам птиц и зверей, хорошо знал места, где водилось множество дичи - лесной и болотной. Летом и зимою охотился на волков, обитавших в глухих непролазных болотах, Весною ходил на тетеревиные и глухариные тока, тропил зимой по пороше зайцев.
Бродя с ружьём по лесам, я внимательно присматривался к лесной таинственной жизни, мало знакомой городским неопытным людям. Каждое утро я видел, как восходит над лесом солнце, слушал, как дружным хором приветствуют восход счастливые птицы. Ночами я смотрел на высокое звёздное небо, слушал чудесную тихую музыку раннего рассвета.
В лесу я иногда собирал диковинные корешки, похожие на сказочных птиц и зверей, вместе с охотничьей добычей клал их в свою сумку. Стены моей маленькой деревенской комнаты были обиты внутри еловой корою, очень похожей на дорогую тиснёную кожу. На стенах висели мои ружья, охотничьи принадлежности, диковинные лесные находки, красивые и опрятные птичьи гнёзда.
Поздним летом, выходя каждый день на охоту, я клал в карманы порожние спичечные коробки. В эти коробки я собирал в лесу понравившихся мне самых искусных мастеров-пауков. Вернувшись с охоты, я выпускал их в моей комнате. Пауки быстро разбегались по углам. Иные из них оставались у меня жить, иные куда-то уходили. На потолке и в углах комнаты висела чудесная свежая серебряная паутина.
Ходившие ко мне гости дивились моему жилищу, разводили руками. Маленькая моя комната была похожа на лесной музей, на лесную сказочную избушку. Пыльной, запущенной паутины у меня, разумеется, не было. Мои жильцы-пауки старательно охотились на грязных мух, на надоедливых комаров. Я мог спокойно работать, спокойно спать: друзья-пауки меня охраняли.
О пауках можно рассказать многое. Есть пауки-мастера и охотники. Есть пауки - быстроногие бегуны. Есть крошечные паучки-лётчики, которые
Про 1 букву алфавита:
Как появилась буква Ё
Однажды буква Е пошла гулять в лес. Гуляла, гуляла и вдруг врезалась в елку и на неё упали 2 шишки. Вот так появились точки у Е и стала она Ё. Конец.
А про кошку подумай хорошенько. Я не могу