Сейчас много говорят об ошибках перестройки, об отсутствии программы действий. Не со всей критикой можно согласиться. Конечно, стратегического плана перестройки, подобного расписанию поездов или известной программе «500 дней», у нас не было. Но установки и ориентиры были выработаны довольно четко, и определенным образом нашли свое отражение и в выступлениях М.С. Горбачева, и в его докладе на апрельском пленуме в 1985 году.
Ориентиром перестройки был вывод страны на траекторию современного развития. Для этого были нужны экономические стимулы, мы видели их в коммерциализации экономики. В политической сфере – четкая установка на демократизацию, гласность, изменения в самой партии, на ликвидацию зон, свободных от критики. В международной политике – ликвидация конфронтации в международных отношениях.
Конечно, инициаторы перестройки только в принципе, в общем виде, представляли, что нужно сделать. И само общество было не готово к изменениям. Более того, оно не было готово даже к новой фразеологии. А ведь начинался процесс, имевший глубинные основы и глобальные последствия, сопоставимый с французской революцией XVIII века.
Поэтому не случайно Горбачев многократно говорил в своих выступлениях о постепенности действий. Можно ставить вопрос о том, что Великая французская революция – это победа? Или поражение? Однозначного ответа дать невозможно. Надо разбираться по существу. То есть, надо анализировать те результаты, к которым привела уже перестройка, хотя она и не закончилась. Она была сорвана, оборвана. И нельзя это рассматривать вне определенного контекста, вне определенной ответственности за это не только активных участников перестройки, но и политических сил, которые выступали против нее как слева, так и справа.
Мне не вполне импонирует и, более того, вызывает возражение тезис о том, что распад Советского Союза вольно или невольно спровоцирован Горбачевым и является непосредственным результатом перестройки.
Перестройка была направлена не на развал Союза, а на его модернизацию, совершенствование. Нужно было сохранить Союз в условиях демократизации, в условиях разгосударствления партии и изъятия этого стержня, который как раз и скреплял государство. Перестройка была направлена на реорганизацию Союза, на его обновление за счет максимальной самостоятельности республик, за счет превращения государства в конфедерацию с федеративными компонентами его устройства. И это исторический факт. Другое дело, что с этим процессом мы запоздали и начали всерьез заниматься национальным вопросом лишь после того, как гром грянул в виде известных событий в Прибалтике и на Кавказе.
Существовала четкая установка на демократизацию, на изменение ситуации в самой партии, на гласность. В частности, в ходу был тезис о ликвидации зон, свободных от критики. Имелась в виду Москва, Украина, поскольку у руководства здесь стояли люди, приближенные к высшей иерархии нашего государства. Зоны, свободные от критики, кстати, существовали тогда и в сфере зарубежной политики, и в области обороны. Это был уже зачаток того, что впоследствии получило название «гласность». Немало возможностей открылось для осмысления исторических событий, всего пути нашей страны.
<span>Кроме внутриполитических, были проблемы и экономического порядка. Надо было провести серьезные перемены в экономике с целью придания ей динамизма. А для этого, что мы все прекрасно понимали, нужны сильные экономические стимулы. Мы видели их на пути консолидации экономики, что получило свое отражение в экономической реформе </span>1987<span> года. Конечно, тогда разговор о рыночной экономике не шел в таких терминах, как в дальнейшем. Но линия поведения и линия действий была четко очерчена и осознаваема.</span>
Это была ясно осознанная линия и на преодоление конфронтации в международных отношениях. Она нашла свое отражение в контактах и встречах Горбачева с руководящих деятелями многих стран.
