— во-первых, научные революции связаны с перестройкой основных научных традиций,
— а, во-вторых, они, как правило, затрагивают мировоззренческие и методологические основания науки, изменяя нередко сам стиль мышления.
В этом плане, научные революции могут по своей значимости выходить далеко за рамки той конкретной области, где они произошли. Можно поэтому говорить о частнонаучных и общенаучных революциях, а в последнем случае — о специальнонаучных и общенаучных аспектах одной и той же революции. Мы выделим и рассмотрим три вида научных революций, которые нередко тесно друг с другом связаны:построение новых фундаментальных теорий внедрение новых методов исследования открытие новых «миров».Построение новых фундаментальных теорий — это наиболее известный тип научных революций.Давно принято говорить о революции, совершенной Н.Коперником, или о ньютонианской революции.Именно со сменой фундаментальных теоретических концепций связывает свое представление о революциях Т.Кун. И с этим нельзя не согласиться, ибо и теория относительности Эйнштейна, и квантовая механика знаменуют собой кардинальные сдвиги в нашем познании мира. При анализе перечисленных выше теоретических революций бросаются в глаза две основных особенности, которые мы уже отмечали для революций вообще.
— Речь идет о центральных для той или иной области теоретических концепциях, определяющих в данный период лицо науки.
— Революция касается не только специально-научных представлений, но затрагивает мировоззренческие и методологические проблемы. Возникновение квантовой механики — это яркий пример общенаучной революции, ибо ее значение выходит далеко за пределы физики. Возьмем, к примеру, гуманитарные науки. Крупнейших наших отечественных гуманитариев М.М.Бахтина: «Экспериментатор составляет часть экспериментальной системы (в микрофизике). Можно сказать, что и понимающий составляет часть понимаемого высказывания, текста (точнее, высказываний, их диалога, входит в него как новый участник)».На уровне аналогий или метафор они проникли и в гуманитарное мышление.Глубину воздействия квантовой механики на наше мировосприятие трудно переоценить. Человечество уже много тысячелетий практически или теоретически придерживается принципов элементаризма. «Квантовая механика в принципе отрицает возможность описания мира путем деления его на части с полным описанием каждой отдельной части — именно эту процедуру часто считают неотъемлемой характеристикой научного прогресса».
«Любое биологическое исследование оказывается оправданным лишь в том случае, если оно имеет более близкий или более далекий, но обязательно эволюционный «выход»».Нельзя не остановиться на методологическом воздействии теории Дарвина, которая не только решительным образом повернула мышление большинства ученых в сторону эволюционизма, но и породила немало своих «близнецов» в других областях знания.Примером может служить лингвистика.«Законы, установленные Дарвином для видов животных и растений, — писал в 1869 г. выдающийся лингвист А.Шлейхер, — применимы, по крайней мере в главных чертах своих, и к организации языков».«Виды одного рода, — пишет А.Шлейхер, — у нас называются языками какого-либо племени; подвиды — у нас диалекты или наречия известного языка; разновидностям соответствуют местные говоры или второстепенные наречия; наконец, отдельным особям — образ выражения отдельных людей, говорящих на известных языках».В рамках своей области теория Дэвиса имела далеко не только специальное, но и большое методологическое значение, ибо воспринималась как выступление против эмпиризма тогдашней географии.«Построение новых теорий — это наиболее известный тип революции. Но существуют и другие принципиальные сдвиги в науке, не менее значимые и по своим специальнонаучным, и по своим мировоззренческим последствиям.
Новые методы, как отмечают сами ученые, часто приводят к далеко идущим последствиям: и к смене проблем, и к смене стандартов научной работы, и к появлению новых областей знания.Изобретение микроскопа и распространение его в XVII в. с самого начала будоражило воображение современников. Хотя приборы были очень несовершенны, это было окно для наблюдения живой природы, которое позволило первым великим микро-скопистам — Р.Гуку, Н.Грю, А. ван Левенгуку, М.Мальпиги — сделать их бессмертные открытия.Он дает выразительный портрет психологического состояния Роберта Гука, охваченного ажиотажем новых исследований: «Нужно только представить себе человека умного, образованного, любознательного и темпераментного во всеоружии первого микроскопа, т.е. инструмента, которым почти никто до него не пользовался и который дает возможность открыть совершенно новый, никем до того не виданный и никому не ведомый мир; нужно только перевоплотиться в такого человека, чтобы не только представить себе ясно, но и почувствовать и настроение Гука, и торопливую пестроту его наблюдений.
<span>ГУМАНИСТЫ. — Гуманистами называли себя представители светской интеллигенции эпохи Возрождения, социальной группы, вызванной к жизни развивавшимся в Европе с конца XIII века торговым капиталом. Г. были носителями идеологии нового буржуазного общества, к-рое они обслуживали в качестве ученых, публицистов, историков, чиновников, поэтов. Одной из своих основных задач Г. считали реабилитацию, "возрождение" классической культуры, вследствие чего вся эпоха получила название: "Эпоха Возрождения" (см. "Ренессанс"). Греческую и римскую культуры, достигшие своего высокого развития на почве денежного хозяйства, Г. противопоставляли феодальной культуре средних веков, к-рую они истолковывали как упадочную, варварскую. Античность была знаменем Г. , ее культура — всечеловеческой, образцовой, больше того — единственно возможной для них культурой; они не только разыскивали греческие и римские рукописи, не только совершали раскопки с целью обнаружения памятников античного искусства и быта, не только пропагандировали с университетских кафедр науку и поэзию древних, но также считали необходимым писать не на туземных языках, а на латинском, иногда даже на греческом. Многие Г. отказывались от своих имен и фамилий, взамен к-рых брали имена и фамилии античные (так немецкий Г. Шнитер стал называть себя Агрикола и т. п.) . Г. настолько сроднились с формами и символами античной культуры, что на современность они глядели сквозь призму этой последней. Так напр. гуманист Леонардо Бруно пишет по-гречески книгу о государственном и общественном устройстве Флоренции, причем флорентийская республика описывается терминами, взятыми из афинской политической и общественной жизни. Желая стать новыми греками или римлянами и презирая все средневековое, в том числе и вышедшие из средних веков новые национально-государственные образования, гуманисты не чувствуют себя связанными ни со своей нацией, ни со своей страной. Они космополиты и в теории и на практике. "Где хорошо, там и отечество" — провозглашали они, переходя из одной страны в другую, от одного покровителя к другому. Борясь за новое буржуазное мировоззрение, Г. восставали на средневековые способы познания, нашедшие свое выражение в схоластике (Рабле, Рейхлин — "Письма темных людей", Эразм Роттердамский и др.) ; представляя собой интеллигенцию светскую, враждебную и по своему духу и по своим интересам интеллигенции церковной, гуманисты высмеивали монахов и попов (Бокаччо — "Декамерон", Поджо — "Фацеции", "Письма темных людей" и др.) , противопоставляли аскетическому идеалу жизни — идеал жизни, построенной на здоровой чувственности (Лоренцо Валла — "О наслаждении", Рабле и др.) , они утверждали, что не знатность, но личная талантливость, способности делают человека достойным уважения и подлинно благородным (Поджо — "О дворянстве", Бруни — "Спор о дворянстве". С подобными мыслями мы встречаемся уже у Данте, который в "Пире" становится на точку зрения восходящей буржуазии, но затем отказывается от этого взгляда в своих позднейших произведениях) .</span>