....................................................
Оставшиеся в живых солдаты и жители крепости перешли на сторону разбойников и на протяжении 3-х часов целовали руку новоиспеченного государя Пугачева, который восседал в кресле на крыльце комендантского дома. Разбойники всюду грабили, вытаскивая из сундуков и шкафов различное добро: ткани, посуду, пух и т.д. Василису Егоровну раздели догола и вывели в таком виде на публику, после чего убили. Пугачеву подвели белого коня и он уехал.
Для женской одежды были характерны длинные рубахи с собранными рукавами и воротником, корсет, или лиф, сшитые в талию, прежде со шнуровкой спереди; юбки носили очень широкие, сборчатые, под них надевали несколько нижних юбок, спереди повязывали очень широкий со сборками фартук. Головным убором девушек были полотняные вышитые полоски; сверху нередко повязывали четырёхугольные платки. Обувью служили башмаки; чулки прежде носили красные, а позднее – белые. Сидит она на сухом старом дереве без листьев с обломанными ветвями. На ветке сидит кукушка. Девочка приложила одну руку к уху, чтобы лучше слышать птицу. Глаза её смотрят в сторону птицы. А палец второй руки она прикусила зубами. Ей очень интересно, любопытно.
Возле неё цветы красного цвета, похожие на герань. Фартук девочки и полоску на голове украшает орнамент из цветов. Цвет их такой же, как и цвет платка на голове девочки. <span>Этот плакат художник нарисовал к съезду учителей хорового пения.</span>
Перед нами репродукция картины художника-мариниста Ивана Константиновича Айвазовского под названием "Девятый вал". Это - одна из его самых известных картин. Изображен на ней темный, бушующий океан. Громадная волна с пенистым гребнем неумолимо надвигается на крохотный обломок мачты. Можно догадаться, что корабль потерпел крушение. Оставшиеся в живых люди судорожно вцепились в мокрое дерево. Их пятеро. Все наполовину в холодной воде. Они обессилены, испуганы, истощены неравной борьбой со стихией. А за первой волной встает вторая, еще более грозная. Лучи восходящего солнца пронизывают водную толщу, придавая ей желтоватый оттенок. Картина поражает обилием и сочностью красок. Зеленые, синие, фиолетовые, розовые - все оттенки смешались в кипении морской стихии. С огромным, непередаваемым мастерством художник противопоставляет величественный, слепой в своей ярости океан горстке людей, наделенных силой и мужеством. Они будут бороться до конца, хоть и кажутся хрупкими песчинками по сравнению с морем. Смотрим на картину и кажется, что вода непрерывно движется, изменяется. Представляя себя на месте этих затерянных в океане людей, понимаем, насколько бесконечен их подвиг. Это подвиг настоящих моряков. Их силе воли и духа позавидует каждый.
Вы прочитали первое ( и , пожалуй , наиболее выразительное ) из пяти
стихотворений Марины Цветаевой , составивших цикл « Стол » и обращенных
ею к своему рабочему месту — письменному столу ( разумеется , качество ,
размер и местоположение этого стола совершенно неважны , важно лишь его
предназначение — для письма ). Перед вами гимн поэта своему труду ,
своему призванию , от которого невозможно отказаться и которое
оказывается единственной успешной защитой от всех « мирских соблазнов » и
« низостей » жизни . Прием постепенного и неуклонного обогащения
основного образа смысловыми от - тенками путем нарастающего потока
перифразов , каждый из которых разворачивается в некий микрообраз ,
здесь применен с покоряющим мастерством . Письменный стол упо -
добляется и верному спутнику — « по всем путям », и охраняющему от
досужего любо - пытства « шраму », и выносливому « вьючному мулу », и
строгому зеркалу , и даже доскам при жизни заготовленного гроба и волнам
, заливающим морской берег ( по - немецки штранд ). Очень выразительно
сравнение письменного стола с огненным столпом , в образе которого Бог ,
по преданию , указывал путь евреям при исходе из Египта . Кованый
четырехстопный ямб с исключительно мужскими рифмами , обилие об -
ращений и благодарностей с восклицательным знаком создают атмосферу
своеобразного благодарственного гимна и в то же время передают поистине
несгибаемую волю к твор - честву и неистребимое чувство долга , присущее
автору . Особую смысловую емкость стиха обеспечивают многочисленные
эллипсисы — пропуски легко восстанавливаемых элементов высказывания (
например , «... всем низостям — наотрез !»), переносы ; изысканно не
закончено одно из самых сильных сравнений : Так ширился , до широт —
Таких , что , раскрывши рот , Схватись за столовый кант ... Многоточие
передает необъятность открывающихся поэту пространств , и особенно
сильно звучит после этой оборванной фразы удар « волны » следующей
строки : Меня заливал , как штранд ! Постоянные звуковые и смысловые
переклички слов и словосочетаний также значительно расширяют
семантическое пространство стихотворения . Интересно и то , что Цветаева
как бы сливает в одно две синтаксические позиции , умудряясь вложить в
одно высказывание несколько смыслов : Так будь же благословен — Лбом ,
локтем , узлом колен Испытанный , — как пила В грудь въевшийся — край
стола ! Ритм позволяет « прочитать » в этой строфе и тот смысл , что
поэт благословляет свой стол « лбом , локтем , узлом колен », а также и
то , что стол « испытан », как рабочий инструмент — пила . Хотя если
всмотреться в знаки препинания , то структура высказыва - ния следующая :
испытанный — чем ? — лбом , локтем , узлом колен ; в грудь въевшийся —
как ? — как пила . Эта последняя строфа - благословение удивительна еще и
тем , что здесь так муже - ственно , « затрудненно » и победно звучит
согласный « л » — а ведь , казалось бы , с помощью 2
этого звука передается только шелест волн и ласковое лепетанье женщины .
Цветаева даже в этой мелочи ведет себя как гениальный мастер —
опрокидывает наши сложившиеся представления о русском стихе .
Трудно сказать, каков идеал счастья и любви у писателя Гончарова, не имевшего свою собственную семью. Однако свои мечты, задумки, идеи автор, как правило, воплощает в главном герое. Они духовно сцеплены и неразлучны. Именно он и позволит мне создать представление об авторском идеале.
“Идеал счастья, нарисованный Обломовым, заключался не в чем другом, как в сытной жизни, - с оранжереями, парниками, поездками с самоваром в рощу и т. п., - в халате, в крепком сне, да для промежуточного -в идиллических прогулках с кроткою, но дебелою женою и в созерцании того, как крестьяне работают”. Это мечты Обломова, которые годами отпечатываются в его воображении. Мечты уносят Обломова в детство, где было уютно, тихо и спокойно. Идеал семьи для Обломова идет именно из детских воспоминаний... “Няня ждет его пробуждения. Она начинает натягивать ему чулочки; он не дается, шалит, болтает ногами; няня ловит его, и оба они хохочут...”
“Смотрит ребенок и наблюдает острым и переимчивым взглядом, как и что делают взрослые, чему посвящают они утро. Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользает от пытливого внимания ребенка...” И если мы сравним порядок жизни семьи Обломова и жизнь, описываемую Обломовым Штольцу, то получим две очень похожие картинки: Утро... Поцелуй жены. Чай, сливки, сухари, свежее масло... Прогулки с женой под синим-синим небом, по тенистым аллеям парка. Гости. Сытный обед. “В глазах собеседников увидишь симпатию, в шутке искренний, незлобный смех... Все по душе!” Вот идиллия, “обломовская утопия”.
Эта идиллия частично олицетворяется в отношениях Обломова и Агафьи Матвеевны. Эта женщина, в которой Обломова так восхищают полные локти с ямочками, подвижность, хозяйственность, лелеет и опекает его, как ребенка. Она обеспечивает ему покой и сытую жизнь. Только был ли это идеал любви? “Он сближался с Агафьей Матвеевной - как будто подвигался к огню, от которого становится все теплее и теплее, но которого любить нельзя”.
Обломов не мог любить Агафью Матвеевну, не мог оценить ее отношение к нему. А заботу ее воспринимал как должное, как привык с детства. “Его как будто невидимая рука посадила, как драгоценное растение, в тень от жара, под кров от дождя, и ухаживает за ним...”. Опять же видим — “обломовская утопия”. Что еще нужно для счастливой жизни? Зачем Гончаров бередит этот тихий, спокойный “пруд”? Зачем он вводит в роман Ольгу как мощное “противоядие” жизни Обломова?
Любовь Ильи и Ольги, я бы сказала, даже представляется страстной. Она искрой пробегает между ними, распаляя интерес друг к другу. Она заставляет очнуться Обломова, дает Ольге почувствовать свои силы женщины, она содействует ее духовному росту. Но не имеют их отношения будущего, потому как Обломов никогда не преодолеет “овраг”, разделяющий Ольгу и Обломовку.
В конце романа я не вижу полной картины любви и семейного счастья. С одной стороны, только Агафья Матвеевна - олицетворение семьи, с другой стороны, Ольга - это любовь.
Но нельзя забыть Ольгу и Штольца. Пожалуй, их союз близок к идеалу. Они стали как единое целое. Их души слились воедино. Они думали вдвоем, читали вдвоем, вместе растили детей - жили разнообразно и интересно. Ольга, вглядываясь лучистыми глазами в глаза Штольца, как бы впитывала его знания, его чувства. Семейный быт не смог приземлить их отношений.
“Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью, в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее”.
Мне кажется, именно Ольга и Штольц символизируют идеал любви и семьи в понимании И. А. Гончарова.