<span>Пронзительной темой сиротства начинается стихотворение Николая
Рубцова "Детство". Просто, будто раскрывая свою судьбу случайному
попутчику, начинает поэт повествование: "Мать умерла. Отец ушел на
фронт..." Мы своими глазами видим, какие страшные перемены произошли в
жизни маленького мальчика: стужа, сырость, темнота, злоба соседей
сопровождают его теперь.
Но страна, даже измученная войной, не
оставляла сирот на произвол судьбы. Мальчика забрали в детский дом. Поэт
описывает тяготы и лишения, которые он испытал, находясь в том
невеселом месте. Он не очень много говорит о себе, впрочем, как и всегда
в своих стихах, в произведении "Детство" Николай Рубцов затрагивает
настроения людей, их отношения, философски размышляет о происходящем.
Все эти размышления скрашены скромными картинами северной русской
природы:
"<span>Ивы над рекою
Любимые места!</span>"
Автор доказывает, что любовь к Родине
начинается с любви к ее земле, ее деревьям, оврагам, бегегам рек.
Плавное повествование описательной стихотворной строки внезапно
взрывается "победным салютом". Такое событие, как Победа, запомнилось
всем людям, стало дорого жителям России, и отпечаталось в памяти
маленького мальчика. И вновь лирично и повествовательно ведется рассказ
про отъезд из деревни, расставание с детским домом.
Лирика Рубцова
всегда очень напевна, недаром многие его стихи композиторы положили на
музыку, песни исполняют певцы. Стихотворение "Детство" стоит в этом ряду
некоторым особняком. Оно скорее сродни не песне, а тихому печальному
рассказу. Но это не умаляет его стихотворных достоинств: в нем есть
напевность, тягучесть речи, завораживающий ритм, будто действительно
рассказывает его автор под стук колес, нам, случайным его попутчикам.</span>
Я маленький цветок. Я расту один на пустыре. Здесь не растет трава, а лежат одни камни, и меж ними сухая мёртвая глина. Ветер гуляет по пустырю; он носит семена и сеет их всюду — и в чёрную влажную землю, и на голый каменный пустырь. В чёрной доброй земле из семян рождаются цветы и травы, а в камне и глине семена умирают.
А однажды упало из ветра одно семечко, и приютилось оно в ямке меж камнем и глиной. Долго томилось это семечко, а потом напиталось росой, распалось, выпустило из себя тонкие волоски корешка, впилось ими в камень и в глину и стало расти.
Так я начал жить на свете. Нечем было мне питаться в камне и в глине; капли дождя, упавшие с неба, сходили по верху земли и не проникали до моего корня, но я всё жил и жил и рос помаленьку выше. Я поднимал листья против ветра, и ветер утихал возле меня; из ветра упадали на глину пылинки, что принёс ветер с чёрной тучной земли; и в тех пылинках находилась мне пища, но пылинки были сухие. Чтобы смочить их, я всю ночь сторожил росу и собирал её по каплям на свои листья. А когда листья тяжелели от росы, я опускал их, и роса падала вниз; она увлажняла чёрные земляные пылинки, что принёс ветер, и разъедала мёртвую глину.
Днём я сторожил ветер, а ночью росу. Я трудился день и ночь, чтобы жить и не умереть. Я вырастил свои листья большими, чтобы они могли останавливать ветер и собирать росу.
Мне было трудно питаться из одних пылинок, что выпали из ветра, и ещё собирать для них росу. Но я хотел жить и превозмогал терпеньем свою боль от голода и усталости. Лишь один раз в сутки я радовался: когда первый луч утреннего солнца касался моих утомлённых листьев.
Если же ветер подолгу не приходил на пустырь, плохо тогда становилось мне, и уже не хватало у меня силы жить и расти.
Но я не хотел жить печально; поэтому, когда мне бывало совсем горестно, я дремал. Я постоянно старался расти, если даже корни мои глодали голый камень и сухую глину. В такое время листья мои не могли напитаться полной силой и стать зелёными: одна жилка у них была синяя, другая красная, третья голубая или золотого цвета. Это случалось оттого, что мне недоставало еды. Но я этого не знал: я ведь был слепой и не видел себя, какой я есть.
В середине лета я распустил венчик вверху. Теперь я стал настоящим цветком. Венчик у меня составлен из лепестков простого светлого цвета, ясного и сильного, как у звезды. И, как звезда, он светится живым мерцающим огнём, и его видно даже в тёмную ночь. А когда ветер приходил на пустырь, он касался меня и уносил мой запах с собою.
И вот шла однажды поутру девочка Даша мимо моего пустыря. Она почувствовала моё благоухание. Она подошла ко мне. Она села на землю возле меня и спросила:
— Отчего ты такой?
— Не знаю, — ответил я.
— А отчего ты на других непохожий?
Змея,летает
Ночью,светло
Овощи,люблю
Трава,голубое
Лимон,сладкая
Береза,куст
Соловей,каркает
У курицы,мех
Василиса,Злой
У человека,лапы
У курицы цыплята,у утки утята
Выбери только то что надо ::::::::
Ім’я: Ду Фу. Друге ім’я — Цзимей, «священномудрий», «шишен» («свя-щенномудрий піїт»).
Роки життя: 712-770 рр.
Місце народження: Хенань.
Родина: батько — провінційний урядовець невисокого рангу.
Заняття: посадовець при дворі, китайський поет епохи Тан.
Основні твори: «Три правителі»,
«Три розлуки», «Вірші в 500 слів про те, що було у мене на душі, коли я зі столиці прямував у Фінсяиь», усього приблизно 1500 віршів.
Ду Фу — онук поета Ду Шень-яня. Ду Фу походив із давнього занепалого роду. Поет з’явився на світ у сім’ї незаможного чиновника. Замолоду мандрував, виношував мрію про великий будинок, у якому б знайшли притулок усі бідняки. Ду Фу не вдалося збудувати ані такого великого будинку, ані домівки для своєї родини. Проте він звів храм власної поезії.
Майбутній поет рано втратив батьків, його виховала тітонька Пей. Вона оточила хлопця турботою і любов’ю, дбаючи про нього, як про рідного сина. Свій перший вірш написав у 7 років,
1 його високо оцінили знавці поезії. Намагався скласти державні іспити, щоб, за сімейною традицією, дістати посаду державного службовця, проте службовцем не став. У 20-35 років багато подорожував Китаєм. 741 року прибув до столиці імперії Чан’ань. Там мешкав майже 10 років, мав при дворі незначну посаду. Під час бунту Апь Лушаня втік зі столиці разом із почтом імператора, а його родина залишилась у Чап’ані; поет довго не мав від них жодної звістки. Був ув’язнений бунтівниками та пробув у полоні
2 роки. Після придушення бунту Ду Фу було наближено до імператора, і 757 року він став радником молодого імператора Суцзу-иа і навіть отримав привілей критикувати сина Піднебесної. Але щойно Ду Фу скористався цим привілеєм, його було ув’язнено. Комісія, яка розслідувала цю справу, визнала його винним лише в тому, що вій справді вважав, що може критикувати імператора. Зрештою його було виправдано, і імператор навіть пробачив поетову зухвалість та залишив коло себе на тій самій посаді. Проте 759 року Ду Фу облишив службу та оселився зі своєю родиною на півдні, у нижній течії Яицзи. Значну' роль у його житті зіграли дружба та співпраця з Лі Бо.
ПОВЕСТИ ПОКОЙНОГО ИВАНА ПЕТРОВИЧА БЕЛКИНА<span>
(1830; опубл. 1831)</span> БАРЫШНЯ-КРЕСТЬЯНКА<span>
Лиза Муромская (Бетси, Акулина) — семнадцатилетняя дочь русского барина-англомана Григория Ивановича, промотавшегося и живущего в отдалении от столиц, в имении Прилучи-но. Создав образ Татьяны Лариной, Пушкин ввел в русскую литературу тип уездной барышни. Л. М. принадлежит к этому типу. Она тоже черпает знание о светской жизни (да и о жизни вообще) из книжек, но зато чувства ее свежи, переживания — остры, а характер — ясен и силен.</span><span>
Отец зовет ее Бетси; к ней приставлена мадам мисс Жаксон (игра на франко-английской тавтологии); но она ощущает себя именно русской Л. М., как ее будущий возлюбленный, сын подчеркнуто-русского помещика Берестова Алексей ощущает себя персонажем новейшей английской словесности. При этом они встроены в рамку «шекспировского» сюжета — родители молодых людей враждуют, как семейства Ромео и Джульеты. А значит, Л. М. заранее отделена от Алексея, только что приехавшего в отцовское имение, двумя «границами». Правила приличия не позволяют знакомиться с посторонним юношей; конфликт отцов исключает возможность «легальной» встречи. Выручает игра; узнав, что ее служанка Настя запросто ходит в берестов-ское Тугилово («господа в ссоре, а слуги друг друга угощают»), Л. М. тут же придумывает ход, который позволяет ей ускользнуть из пределов «шекспировского» сюжета в пространство сюжета пасторального. То, что этот «ход», в свою очередь, повторяет традиционное комедийное переодевание барышни в крестьянку (ближайший источник — комедия Мариво «Игра любви и случая» и скроенная по ее сюжетному лекалу повесть г-жи Монтолье «Урок любви»), дела не меняет; по чужой «канве» Пушкин вышивает свои «узоры» — как сама жизнь всякий раз вышивает новые «узоры» человеческих чувств по канве привычных обстоятельств.<u><em></em></u></span>
