Дубечня – так называлась наша первая железнодорожная станция – находилась в семнадцати верстах от города. В течение нескольких ч
Дубечня – так называлась наша первая железнодорожная станция – находилась в семнадцати
верстах от города. В течение нескольких часов я шёл туда пешком. И на протяжении всей дороги ярко
зеленели озимь и яровые, охваченные утренним солнцем.
В Дубечне штукатурили внутри станцию и строился верхний деревянный этаж у водокачки.
Было довольно-таки жарко, и рабочие вяло бродили по кучам щепок и мусора. Ни одного дерева не
виднелось вокруг.
Походив часа два, я заметил, что от станции куда-то вправо шли телеграфные столбы, которые
через полверсты заканчивались у белого каменного забора. Рабочие сказали, что там контора, и я,
подумав, решил, что идти надо именно туда.
Это была старая и, по-видимому, заброшенная усадьба. В ворота был виден просторный двор,
поросший бурьяном, и прежний барский дом с высокой крышей, рыжей от ржавчины. Позади
старинного дома был большой сад, уже одичавший, заглушенный выросшей травой и кустарником.
Я прошёлся по террасе, ещё крепкой и красивой. Было густо, и сад казался непроходимым, но
это только вблизи дома, где ещё стояли тополи, сосны и старые липы-сверстницы, уцелевшие от
прежних аллей. Чем дальше вглубь, тем было просторнее.
Сад, всё больше редея и переходя в настоящий луг, спускался к реке, поросшей зелёным
камышом и ивняком. Около мельничной плотины был плес, глубокий и рыбный, сердито шумела
небольшая мельница с соломенной крышей, неистово квакали лягушки. По ту сторону речки
находилась деревушка Дубечня. Голубой плес манил к себе, обещая прохладу и покой. И теперь все
это: и плес, и мельница, и уютные берега – принадлежало инженеру.
Наяиная с 5 вопроса
верстах от города. В течение нескольких часов я шёл туда пешком. И на протяжении всей дороги ярко
зеленели озимь и яровые, охваченные утренним солнцем.
В Дубечне штукатурили внутри станцию и строился верхний деревянный этаж у водокачки.
Было довольно-таки жарко, и рабочие вяло бродили по кучам щепок и мусора. Ни одного дерева не
виднелось вокруг.
Походив часа два, я заметил, что от станции куда-то вправо шли телеграфные столбы, которые
через полверсты заканчивались у белого каменного забора. Рабочие сказали, что там контора, и я,
подумав, решил, что идти надо именно туда.
Это была старая и, по-видимому, заброшенная усадьба. В ворота был виден просторный двор,
поросший бурьяном, и прежний барский дом с высокой крышей, рыжей от ржавчины. Позади
старинного дома был большой сад, уже одичавший, заглушенный выросшей травой и кустарником.
Я прошёлся по террасе, ещё крепкой и красивой. Было густо, и сад казался непроходимым, но
это только вблизи дома, где ещё стояли тополи, сосны и старые липы-сверстницы, уцелевшие от
прежних аллей. Чем дальше вглубь, тем было просторнее.
Сад, всё больше редея и переходя в настоящий луг, спускался к реке, поросшей зелёным
камышом и ивняком. Около мельничной плотины был плес, глубокий и рыбный, сердито шумела
небольшая мельница с соломенной крышей, неистово квакали лягушки. По ту сторону речки
находилась деревушка Дубечня. Голубой плес манил к себе, обещая прохладу и покой. И теперь все
это: и плес, и мельница, и уютные берега – принадлежало инженеру.
Наяиная с 5 вопроса
1 ответ:
Читайте также
