Как ни стремился я приехать засветло к тому месту на шоссе, от которого нужно поворачивать направо, ночь застала меня в пути.
Во время долгой езды по шоссе (сначала по бетонке, а потом булыжнику) я утешал себя, успокаивал, что не может быть... не такое уж ненастье... проеду. И вообще, когда едешь по широкой бетонке, кажется - в мире не бывает непроезжих дорог. Правда, иногда вдруг заденешь краешком глаза, увидишь, как от бетонки в лес узкой полоской тянется водянистое месиво, глубокие, заплывшие глинистой жижей колеи. На мгновение сожмется сердце, как перед несчастьем, но летящая навстречу бетонка мигом развеет дурное предчувствие. И мелькнувшая лесная дорога словно приснилась, словно померещилась от слезинки в глазу.
Два пучка света, выбрасываемые вперед моим "газиком", то совсем упирались в дорогу, когда попадалась выбоина, то прыскали к облакам. Они представлялись мне умными живыми щупальцами, которые автомобиль - тоже живое существо - выпускает, чтобы ощупывать, изучать дорогу.
Вот щупальца замешкались, поползли вправо, совсем соскользнули с каменной полосы, обшарили мокрую траву, канаву, чахлый кустик, жирные пласты пашни и недоуменно замерли на водной глади.
Сама по себе она не очень пугала меня. Бывает, лучше глубокая и широкая лужа с твердым, укатанным дном, чем безобидное на вид место, где колеса с каждым поворотом все глубже вязнут в плотную, засасывающую трясину. А вообще-то самое страшное - глубокая колея. Пока "газик" (или "лазик", как мы его зовем) стоит на своих четырех колесах, все еще есть надежда выкарабкаться из самой непролазной грязи. Но бывает, садится он на грунт своим низом, животом ("дифером", говорят шоферы), - тогда дело плохо. Колеса теперь могут вертеться, сколько им вздумается, как у паровоза, приподнятого над рельсами.
Всм?
Какой Дубровский? Его сын или он сам(Андрей)
Хлестаков-обычный чиновник,коих в то время можно было встрерить в любом городе.Он растрачивал свою жизнь на развлечения и повышения в карьерной лестнице. Но мало что у него получается и он решает уехать в деревню. Вообще,он был человеком склонным к риску и любителем нового. Случай выдался для него замечательный-его приняли за ревизора. Лжи его не было границ. Лгал он так,что ложь вызывала больше доверия,чем правда. По началу может сложиться ошибочное мнение,что он наивен.Да разве же он наивен? Нет,он быстро входит в суть происходящего и даже,когда в разговоре с Марьей Антоновной он чуть было не проговаривается,то и тут находит выход.Он способен принять роль любую. В данном же случае чиновники сами жаждали быть обманутыми,что он и выполнил.
Так я вважаю Бубу хорошою дівчинкою