Виктор последний раз ткнул паяльником упрямый провод, дернул вилку из розетки и стал быстро прикручивать панельку с потрохами самопальной электроники к корпусу старенькой электрогитары. Нужно было торопиться. Дед был хитер и коварен. Его появление в мастерской всегда было неожиданным, а «последнее предупреждение» за возню с гитарой Виктор уже получил.
Не то чтобы он сильно боялся старого мастера – в конце концов, в шестнадцать лет мало кого боишься. Опять же – август, в технаре каникулы. А Виктор с прошлого семестра – начальник мастерской студенческого творчества. Маленькая, но шишка. Так Дед решил, Давид Адамыч. Древний грузинский пенек, седой как лунь и могучий как гризли. Препод мастерской. Вот только с музыкальными «загибами» Виктора Дед боролся беззаветно, самоотверженно и… совершенно безнадежно…
Пацаны из ансамбля, вернее «группы», уже вкусили прелесть сцены, бесшабашного импровиза и…левых подработок на свадьбах и в ресторанах. Наивное творчество уже затмило и важность учебы, и волшебство крымского лета и даже бушующие гормоны. Вернее, гормоны то бушевали, но … гитара интересней. И доступней. С девчонками как-то не складывалось. Их непостижимая суть пугала и тянула одновременно, только…пара-тройка неловких «обжималок» после концертов понимания не прибавили. Хотя и привлекательности не отняли… Да ну их! Соляк из «Калифорнии» не вытанцовывается. Что-то он там недослушал в конце. Нужна хорошая запись. И погонять еще…
В дверном проеме потемнело.
Виктор инстинктивно прикрыл телом гитару. Поздно… Осознав тщетность попытки, обреченно вздохнул и повернулся.
На входе стоял Серега и нагло давил лыбу.
– Блин! Железяка! Заикой с тобой станешь, – Виктор стал скоро запихивать гитару в старенький чехол.
Вообще-то кликуха у Сереги – «Железненький». Именно так, уменьшительно-ласкательно. Он зимой начал качаться железом и что-то не так додумал с упражнениями. Желаемой «мышечной массы» к своему хлипкому телу он так и не добавил, зато неожиданно для всех приобрел чудовищное рукопожатие, чем без зазрения и пользовался при любой встрече с кем бы то ни было. Наши музыкальные пальчики так и трещали…
– Адамыча видел? – в принципе, Виктору было наплевать на Деда, но в мастерскую его привел именно Серега. Передав при этом «корону» начальника. Хотя от других технарских начальник мастерской отличался только дополнительными обязанностями по уборке станков и правом владения ключа. Ключ и был целью Виктора, пытающегося добиться от своей деревяшки звучания времен Паганини…
– Дед в токарке. Ты еще долго?
– Уже закрываю…
После сумрака мастерской мир казался утопленным в солнечном свете. Дома горели белым, листва на бульваре лениво шевелилась тяжелой зеленью. Небо тонуло в глубинах собственной пронзительной синевы. С моря пахло…морем. Этот неповторимый севастопольский морской запах. Ароматы водорослей с оттенком мазута, смешанные с софорой, кипарисами, чем-то табачным и бог весть какими еще растениями, бушевавшими на берегах.
Возле мастерских пахло еще окалиной…
Виктор поправил гитару под мышкой, сунул ключ в задний карман и направился за Серегой, который, шагая задом, что-то с азартом рассказывал о перспективах стройотряда по сбору винограда в Золотой балке. «Не плохо бы, – лениво думал Виктор, – возьмем туда три гитары, поиграем акустику…».
Остановка была недалеко, через площадь Нахимова, напротив Приморского бульвара. Гордо шагая по белой полосе прямо через остановку, печатая неуверенный шаг, промаршировали школьники в военной форме. Пост номер один. Значит уже около десяти. Репетиция в одиннадцать. На хлебозаводе…за городом. Лобающую вольницу игриво носило по клубам, подвалам и предприятиям города. Один раз даже на кораблях играли. В плане патриотики…
– Ты куда сегодня? – Виктор спрашивал, уже зная ответ: спортзал, стадион, бассейн…
– На Чайку. Хочу побегать на жаре. Подсушить мышцы.
Ага, как раз Сереге подсушиться бы и не помешало. Железяка.
– Ну, давай, мой троллейбус, – Серега, ухмыляясь, тянул руку.
– Серый, подожди, – пихать пальцы в тиски Виктор не торопился, – смотри, девчонка какая…
– Где?
Вообще то, Виктор ее давно заметил, на автомате. Таки, гормоны, хотя в голове – гитарный соляк. В этом возрасте и в таком климате замечаешь всех девчонок…
– Нормальная… Познакомимся?
А вот этого Виктор не любил. Опять неловкость, мучительный подбор нужных слов. Молчание и сопение. Но отказываться нельзя. Неписанные правила пацанских стереотипов. Может схитрить?
– Если сейчас не сядет, давай…
Не села. Троллейбус, повизгивая, уплелся прочь.
Девчонка, по-видимому, заметила, что два пацана говорят о ней, повернулась и…неожиданно улыбнулась.
Что-то произошло.
Музыка, не доиграв до конца такта, со свистом вылетела из головы… Листва замерла. Люди на остановке превратились в фанерные фигурки. Неодушевленные. Серегин голос превратился в подпевку, слабенький такой бэк-вокал. Че он там сипит? Слов не слышно. Паника.
Виктор судорожно пытался вернуться в прежнее благостное состояние, найти точку опоры в новом, неведомом ему мире. Да что же это такое?
Невысокая, лет пятнадцать. В новеньких джинсах не по погоде и в какой-то невообразимо воздушной голубой блузке с какими-то пышными складками на груди. Через-чур пышными… Темные кудрявые волосы до плеч и не по-южному белая кожа…
Девчонка повернулась и, цокая босоножками на малюсеньких каблучках, направилась в сторону оторопевших студентов. К двум соляным столбам. Или, как минимум, к одному. Второй – железяка, что с него взять?
Чего ж так бухает в груди? Это что за истерика? А ну, спокойно! Тем более, что, обдав легким запахом духов и стрельнув глазами, девчонка с улыбкой прошла мимо…
Ну вот. Краски мира возвращаются. Только…ноги! Вы куда?
Не сговариваясь, Серега с Виктором потрусили следом. Забыв о стадионе и репетиции. Подмигивая и ухмыляясь друг другу, и … отчаянно паникуя внутри…
Только через полчаса решились заговорить. Тупо и без фантазии, как учили более опытные… Заикаясь и бледнея. И… совершенно не чувствуя неловкости. Эта улыбка… Она все прощала. Она поднимала. Она заставляла трепыхаться зародышам крылышек в том месте, где сейчас висела гитара, перекинутая через плечо. Какая к чертям репетиция?
Через два часа Виктор уболтал Серегу свалить-таки на стадион и провожал Вику один.
«Виктор и Я» - так она писала потом на промокашках в школе…
Перед ее домом Виктор в первый раз взял ее за руку, сам охреневая от своей смелости. Через три дня ему исполнилось семнадцать и они в первый раз поцеловались…
Через два года он ушел в армию, а еще через год – Вика стала его женой…
Эта незатейливая история о том, как легко и необратимо может поменяться мир вокруг тебя.
Особенно в шестнадцать лет. Это история о коротком счастье. Коротком, потому что не было хэппи-енда.
Через шесть лет после первой встречи они развелись. Первая любовь сильна, но не долговечна. Гормоны, прижатые в юности музыкой и отпущенные на волю волшебной девчонкой, через шесть лет стали неуправляемы...
Мир снова поменялся.
Но тепло в груди и какая-то необъяснимая нежность остались…
На всю жизнь.