Рассказ “Малиновая вода” (14 страниц) включён в сборник рассказов И. С. Тургенева “Записки охотника”.
”Малиновая вода “ - ключ, родник, в котором вода из-под земли бьёт ключом.
Рассказ ведётся от лица безымянного автора, охотника и обращён к воображаемому безымянному читателю. Автор рассказывает ему о людях, которых он встретил на берегу реки у ключа. Охотится из-за сильной жары было невозможно, и он пришел со своей охотничьей собакой к реке, чтобы напиться и посидеть у прохладной речной воды.
У реки сидели два старика. Один, довольно плотный и высокого роста в темно-зелёном опрятном кафтане и пуховом картузе и удил рыбу. Другой худенький и маленький в мухояровом (старинная бумажная ткань с примесью шёлка или шерсти) заплатанном сюртучке (предмет мужской одежды, приталенный, длиной обычно до колен, на пуговицах, со стойкой или воротником) и без шапки.
Всё люди, которых автор описывает в рассказе, крепостные или бывшие крепостные. Господская усадьба в деревне Шумихино сгорела дотла. Пепелище превратилось в огород с остатками кирпичной кладки. Господа переехали жить в другую усадьбу, а при огороде распорядились построить из уцелевших брёвен избенку, и оставили в ней семью садовника Митрофана с женой Аксиньей и семью детьми, и приказали поставлять за полтораста вёрст к господскому столу зелень и овощи, и присматривать за дорогой, но бесплодной тирольской коровой, не дававшей молока, и селезнем.
Один из стариков, сидевших у реки, был вольноотпущенный Михайло Савельев по прозвищу Туман, бывший крепостной графа Петра Ильича. Второй странный человек Стёпушка, не известно, как оказавшийся при сгоревшей усадьбе. О нём не было ничего доподлинно известно, кто он и чей сын. Поговаривали, что он приходился родственником турчанке, которую покойный барин Алексей Романыч привёз из военного похода. Жил Стёпушка в каморке в избе садовника. Жил рядом с людьми, но те почти не замечали его. Он жил сам по себе, не был никуда приписан, не получал никакого довольствия, и о своем пропитании заботился сам, занимаясь этим целыми днями. Сидит под забором и то редьку гложет, то морковь сосет, то огонь под своим горшочком разведет и в горшочек какие-то черные куски бросает. Никогда не попрошайничал. Даже когда в деревне бывали праздники, никогда не подходил к столу. Довольствовался только тем, что, если на него обратят внимание, давали кусок пирога. Стёпушка не жил, а обитал, витал всё время в огороде. Ходил и двигался без всякого шума, чихал и кашлял тихонько в руку, “вечно хлопотал и возился втихомолку, словно муравей; и всё для еды, для одной еды. И точно, не заботься он с утра до вечера о своём пропитании - умер бы мой Стёпушка с голоду”.
Автор, подойдя к старикам, завел разговор о рыбалке, потом поговорили об охоте и собаках. Разговорились. Бывший крепостной стал рассказывать, как устраивалась охота у его графа.
Чтобы раззадорить Михайло Савельевича на разговор, автор спросил: “ А что, говорят, граф-таки пожил на своем веку?”. “Вельможнейший был человек, известно-с”. К нему важные особы из Петербурга заезжали. Кафтаны вышитые, парики, трости, духи, табакерки, картины большущие из самого Парижа выписывал. Угощать был мастер. Закатит банкет, а потом фейерверки, катания, даже из пушек палят. Капельмейстера из немцев держал, потом прогнал, “Известно: господская власть”. Плясать пустятся, до зари пляшут. “Барин был, как следует барин, и душа была тоже добрая. Побьёт, бывало, тебя - смотришь, уж и позабыл”. Однако матресок (думаю имеется в виду любовниц) держал, всё больше из низкого сословия, они его и разорили. Одна такая злющая была, по щекам графа била, моего племянника и не одного его в солдаты забрила. “А всё-таки хорошее было времечко!” с глубоким вздохом закончил старик свой рассказ.
В овраге раздался шум, к источнику подошел мужик лет пятидесяти, запылённый, в рубашке и лаптях, с котомкой и армяком (верхняя одежда из грубой шерстяной ткани с капюшоном, запахивается, как халат, и затягивается ремнём) за плечами. Савельич его узнал, это был Влас, крепостной барина. У него умер сын, служивший извозчиком в Москве. Барин наложил на их семью большой денежный оброк, девяносто пять рублей с тягла (с одной сохи), и выплачивал оброк сын, зарабатывавший деньги в городе. Сын перед смертью долго болел и за себя, и за семью не заплатил оброк. Отец разыскал хозяина, у которого служил сын, думал, что после сына что-то осталось, но остались только долги. Мужик рассказывал это с усмешкой, но на глаза навёртывалась слезинка и губы подергивало.
На другом берегу кто-то затянул песню, да такую унылую... Сидевшие на берегу приумолкли и через полчаса разошлись.
