Так как Иисус не совершал преступления против империи, то его судил не римский суд, а свой местный. Именно местный суд вынес Иисусу смертный приговор. Но местный суд не мог исполнить этот смертный приговор, впрочем, как и любой другой. Исполнение приговоров было приоритетом метрополии. В данный момент в Иерусалиме оказался прокуратор Понтий Пилат (римские власти ожидали волнений и бунтов в связи с вроде бы появлением мошиаха, потому Пилат и приехал туда).
И так, Понтий Пилат, как экзекутор от метрополии, должен был просто исполнить приговор. Его заинтересовало это дело, потому он сперва решил сам ознакомится со всеми обстоятельствами. Собственно, заинтересованность его была вызвана вопросами безопасности империи. В еврейского мошиаха римская власть не верила, конечно, но его роль мог сыграть какой-нибудь смутьян и бунтовщик, затеяв своим появление смуту. Пилат понял, что Иисус не тот человек, кто мог бы сыграть роль мошиаха, более того, он показался Пилату простым чудаком. Казнить его было абсолютно не за что. Но приговор был вынесен (ещё раз - местной властью), Пилату оставалось его исполнить силами римских солдат.
Но он вспомнил о том, что по местной традиции накануне Пасхи миловали одного приговорённого к смерти. И этот выбор счастливчика был по традиции за толпой, но не за судом, или метрополией. Вот тут Пилат и сделал неудачную попытку спасти Иисуса.
Толпа выбрала другого. Что мог сделать Пилат? Отменить местный приговор он не мог, нужны были какие-то основания для этого. Если бы Иисус был бы приговорён не к смертной казни, можно было бы сказать так, что Пилат видит в этом человеке преступника против империи, потому забирает его для разбирательства в римский суд (чтобы потом отпустить), но Иисус и так был приговорён к смерти, римский суд не мог бы вынести более жёсткий приговор. Всё отягощало ещё и то, что обстановка в Иерусалиме накалилась добела, потому любой неосторожный поступок Пилата мог, как детонатор, вызвать бунт. Потому он просто умыл руки.
Трусость ли это? Ну, тут как сказать.
Административно, человек такой силы и власти мог бы совершить нерешительный поступок, руководствуясь более высоким приоритетом, таким, как государственная безопасность. Тут термин 'трусость' неуместен вовсе.
Чисто по человечески может быть другой расклад.