Дело было летом 1975 года. Мне было 9 лет. Отец отвез меня в Одессу, чтобы сдать в пионерский лагерь. Хоть я еще не был пионером, это было возможно. Прямо на контрольно-пропускном пункте я разревелся. Мне не хотелось в лагерь. Мне не хотелось ходить строем, плескаться в лягушатнике и переворачиваться на пляже по команде. Я и дисциплина существовали в разных галактиках. Я ревел молча, глотая слезы. Отец увидел это дело, плюнул с досады, позвонил на работу, взял отпуск за свой счет, снял дачу на Третьей станции Большого Фонтана (очень милые были старички), купил плавки, пляжный зонт, подстилку и мы пустились во все тяжкие.
Мы жарились на солнце, я читал ему вслух Шолохова "Они сражались за Родину" и хохотали над ужимками Лопахина. Мы ныряли, мы плавали, ели креветок и прочие вкусности. Мы ходили на Привоз и бабушки-торговки объясняли мне, чем рыба горячего копчения отличается от такой же холодного копчения. А Привоз был еще тот ("мадам, шо вы хотите за эту сральку? это не сралька, а бычок"). Я глазел на негров, которых увидел впервые в жизни. Мы были в Опере и слушали "Иоланту". Мы фотографировались у уличных фотографов и эти фотки я храню до сих пор. Мы ходили в порт и глядели на огромные корабли. Мы ездили на "ракете" в Ялту и обратно. Мы прыгали на одной ноге по ступенькам Потемкинской лестницы. Мы гоняли чаи с вареньем с хозяевами - из настоящего тульского самовара. И обсуждали личность Ли Харви Освальда. Мы бродили по Молдаванке и загадочные женщины, высунувшись из окон женской бани, с какими-то татуировками на сиськах спрашивали у отца огонька. Отец молча брал меня за плечо и переводил на другой тротуар. Мы даже пытались рыбачить по утрам с пирса. Отец купил мне настоящие ласты и маску с трубкой.
Десять дней, которые потрясли мой мир. Иногда мне кажется, что это были лучшие дни в моей жизни.
