Действительно, млекопитающих с зеленой шерстью практически нет. Вспомнить можно, разве что, зеленых африканских мартышек и ленивцев.
Впрочем, первых назвать зелёными можно только по сравнению с другими обезьянами: цвет не выражен, близок, скорее к хаки, и окрашена так только спина и голова мартышки. А вот ленивцы —те да, буро-зелёные.
Почему так?
Можно, конечно, сказать, что у млекопитающих просто отсутствует зелёный пигмент. Дело в том, что звери — существа теплокровные и активные, у них высок процент крайне энергоёмкой красной мускулатуры. Такой метаболизм выгодно строить на основе железа — его в организме млекопитающих много. Вот и строится окраска на основе железосодержащих пигментов — красных и чёрных.
Можно было бы развить и зелёные, но они «разрабатываются» на основе магния. Использовать два элемента для формирования пигментов нецелесообразно, особенно, учитывая, что железа в организме много, а магния — дефицит.
Собственно, и зелёные ленивцы не стали играться с разными пигментами. Зелёная окраска их шерсти — видимость, которую создают симбионты — сине-зеленые фотосинтезирующие водоросли. И, кстати, ленивцу он нужны не для маскировки, а для получения дополнительного питания: водоросли в этом отношении питательнее листьев (основного рациона ленивца) и зверь добирает нужное, слизывая водоросли с шерсти.
<hr />Впрочем, и это не ответ.
Зайдём с другой стороны: зачем животному нужна цветная окраска? Если совсем просто: либо для того, чтобы спрятаться, либо для привлечения внимания (например, брачного партнёра).
Всё так. Проблема в том, что млекопитающие зелёного не видят. Точнее — не различают.
Что такое вообще цвет? Это физическая характеристика света — определённая длина световой волны. В глазах животных имеются специализированные клетки — опсины, разные типы которых возбуждаются на волны разной длины; а уже мозг, обрабатывая полученные сигналы, получает «цветную картинку».
У древних позвоночных, вышедших на сушу, в глазах было четыре типа опсинов — синий, красный, зелёный и еще один, чувствительный к ультрафиолету (мы такой цвет не можем даже представить). Их картина мира была цветной и очень яркой и насыщенной. Такой её по сию пору видят, например, птицы.
Когда доминирующими в мире стали динозавры, предки млекопитающих ушли в тень — стали в основном ночными животными. И за ненадобностью утратили два типа опсинов, оставив ровно два — синий и чувствительный ко всей зелёно-красной гамме, без разделения на красный и зелёный. Такое зрение тоже было цветным, но всё в красно-зелёной части спектра для зверей стало одним цветом, неопределенно-бурым, с разными оттенками.
Для ночного животного это очень выгодное зрение: позволяет прекрасно ориентироваться в сумерках и по разной насыщенности окраски различать силуэты. К слову, люди-дальтоники тоже не отличают красное от зелёного, но замечательно видят что-то или кого-то под камуфляжем, вычленяя силуэт.
А когда рептилии уступили млекопитающим место доминанта, изменять зрение стало необязательно. Так видели все, а прятаться или выделяться звери научились иными способами.
Для того же оленя оранжевый тигр на зелёной траве по цвету не отличим от зелёного на зелёном — он выглядывает хищника по узнаваемому силуэту (вот его-то тигр и «бьёт» полосами). Волку одинаково сложно поймать и серого, и зелёного зайца — цвет потенциальной добычи не самое главное, волк ищет её не по окраске шерсти.
Поэтому зелёная окраска для млекопитающего — избыточная роскошь. Ненужная, да ещё и энергозатратная. А как сказано в одной известной рекламе «Если нет разницы — зачем платить больше?».
<hr />Тут вполне логично возникает вопрос: «А как же люди? Мы-то зелёное очень даже видим! Мы что, не млекопитающие?!».
Конечно, млекопитающие. Но нам повезло: мы обезьяны, а это единственное исключение — эти звери счастливые обладатели трехцветного зрения. Поправка, не все, а только узконосые обезьяны Старого Света (не американские), но и тут мы, люди, в везунчиках.
Дело в том, что у приматов, занявших нишу дневных древолазов, поедателей различных фруктов тропических и субтропичских лесов, однажды случилась мутация. При копировании ДНК участок, отвечающий за специализацию опсинов (а ещё конкретнее — за формирование опсина красно-зелёной части спектра), скопировался мало того, что дважды, так ещё и не совсем правильно. В результате вместо одного типа опсина сформировалось два, причём один оказался более чувствительным к красной части спектра, а второй — к зелёной.
Спелые плоды сочнее и питальней незрелых (в них больше энергетически очень выгодной фруктозы) и они, как правило, желтые, оранжевые или красные. Обезьяна-мутант, получившая способность отличать (пусть и слабо) красное от зелёного, питалась эффективнее. Выгодная мутация закрепилась и быстро распространилась.
Получили её и наши предки, а через них — мы.
Почему млекопитающие не стали массово перекрашиваться в зелёный, чтобы прятаться уже от нас? Всё просто: поначалу обезьяны мало пересекались с другими зверями — так, чтобы такая необходимость вообще возникла и стала значимой для эволюционного отбора. А позже стало «уже поздно»: человек всё-таки весьма агрессивный вид, наше давление слишком велико — за нашей стремительностью эволюция просто не успевает.