В XVI в. появились новые музыкальные инструменты. Наибольшую популярность приобрели те из них, игра на которых давалась любителям музыки легко и просто, не требуя особых навыков.Новые инструменты, печатание нот и широкая популярность музыки способствовали развитию камерной музыки. Как явствует из ее названия, она предназначалась для звучания в небольших залах перед немногочисленной аудиторией...Шансоны тех лет исполнялись в несколько голосов на трогательные стихи с широким тематическим диапазоном - от возвышенной темы любви до повседневной сельской жизни. Композиторы сочиняли к стихам очень простые мелодии. Впоследствии из этой традиции родился мадригал - произведение для 4 или 5 голосов на вольную поэтическую тематику.
Музыка это то без чего человек не может обойтись. У некоторых благодаря музыке появляется вдохновение, из чего появляются шикарные стихотворения, живописные картины, скульптуры и т.д.
Об этом говорит и его интонационный строй с характерным для отечественной вокальной лирики опеванием опорных звуков и. остановками на задержаниях, образующих мягкие синкопы, своеобразные «подъезды» к «главной» ноте и каданс с явно выраженным славянским оттенком (нонаккорд с последующим колоратурным нисходящим, восходящим и вновь нисходящим ходом к тонике):
Этот романс - одно из немногих автобиографических сочинений, где царит безоблачная радость, ничем не омраченная вера в возможность счастья влюбленного героя.
Романс «Я здесь, Инезилья» был написан в это же время на еще неопубликованные стихи Пушкина, которые сам поэт дал молодому композитору.
Пушкинская серенада здесь превращается композитором в типичный глинкинский «испанский» монолог героя-любовника и лишь в середине его, как сгусток неистовой страсти, слышится восторженная хвалебная песнь.
Первая часть романса, образующая период, ритмом и характером мелодии иллюстрирует хрестоматийный образ испанца-всадника. Явное небрежение композитора к эквиритмике стиха и мелодии приводит к гротесковому «фарлафовскому» эффекту. Это усугубляется появляющимися во втором предложении синкопами в вокальной партии. Безусловно, подобный прием Глинка использует здесь намеренно, чтобы снять неуместную серьезность, придать ситуации комический оттенок, подчеркнуть откровенно театрально-развлекательный, весело-беззаботный и вместе с тем стильный, в духе рыцарских времен, характер традиционной так называемой народной сцены.
Музыка, правда на очень короткий период, преображается в среднем эпизоде, куда как раз и врывается фрагмент собственно серенады. Негой и страстью проникнуты всего лишь десять тактов (53-63), а дальше вновь воцаряется атмосфера условностей, связанных с демонстрацией испанского колорита, шутки, лукавой игры, смешанной с показной галантностью и тончайшей иронией, которую композитор и не скрывает, рисуя облик героя пушкинского стиха.
