Конечно, нормальный и умный человек, не заряженный презрением к женщине, как второстепенному члену человеческого общества, думает о своей любимой, о её здоровье в первую очередь, и никогда не думает о ребенке. Ребенок для него ещё чужой, и как бы ты ты не лелеял иметь ребенка, в эти минуты ты молишься о своей любимой и о сохранении её здоровья...
Помню это был 81 год, июньская ночь на 27.Я перед этим вызвал врача, сунул ему в карман 100 рублей и сказал, чтоб Луизе дали светлую комнату на втором этаже.Вот сейчас говорят: врачи испортились, были подлые врачи и в то время.100 рублей советскими были неплохие деньги и не думаю, что кто-то им дал больше этого.Все ушли ночью, остались я и поэт Арарат Мкртумян, очень талантливый мальчик, потом погиб во время землетрясения.Я сделал 10 его переводов на русский.У него жена тоже должна была родить.Только ближе к утру и у меня и у него родились девочки, эта была моя Анушик.А у других, кто ушел, родились мальчики, но для меня Анушик стоила больше, чем всё остальное на этом свете.Но лучше бы не родилась она, чтоб не погибнуть так страшно во время землетрясения, в семь лет.
Через 5 часов узнаю от Луизы, что сразу перед родами Луизе стало плохо и её затошнило. Так эти сволочи-санитарки заставили её в таком положении самой вытереть пол.И подло накричали на неё.После рождении дочки, её оставили сонную в таком положении, врачи и медперсонал ушли. Поместили в самой плохой комнате.Когда она через окно сказала это, я взревел, со мной были и друзья, я вызвал врача Петросяна в приемную, накричал на него и забрал у него 100 рублей, а потом при всех дал ему звонкую пощечину, узнал через Луизу и тех санитарок, которые заставили её вытирать пол. Отец тут же позвонил 1 секретарю горкома Ленинакана, женщине, его подруге. Через час удалили с работы и этого врача, и двух санитарок,хотя они целовали ноги мне и отцу. Главному врачу был дан строгий выговор.Луизе дали лучшую комнату и каждый час интересовались её здоровьем.Не знаю, правильно ли я поступил, но три человека проклинали меня.Но я отомстил подонкам, кому не ведомы законы человечности и женские муки...У роддома люди аплодировали мне.