Ответ:
В результате гипотетически принятого нами соотношения мы получили чувственный объект (отдельно от созерцания как акта) на одной стороне и внутреннее чувство — на другой. Оба вместе делают Я сознательно ощущающим. Ибо то, что мы называем внутренним чувством, есть не что иное, как сознательно ощущающее в Я. В изначальном акте ощущения Я было ощущающим, не будучи таковым для самого себя, т. е. оно было ощущающим бессознательно. Выведенный здесь акт, от которого по указанным выше причинам в Я не может остаться ничего, кроме чувственного объекта, с одной стороны, и внутреннего чувства — с другой, показывает, что посредством продуктивного созерцания Я начинает сознавать себя ощущающим.Следовательно, в соответствии с достаточно уже известным нам методом трансцендентальной философии задача показать, как Я познает себя производящим, должна теперь получить следующую формулировку: как Я становится для себя объектом в качестве сознающего себя ощущающим? Или, поскольку сознание себя ощущающим и внутреннее чувство — одно и то же, как Я становится для себя объектом и в качестве внутреннего чувства?Таким образом, объектом всего последующего исследования будет выведенный нами выше (1) акт соотнесения; этот акт мы попытаемся объяснить.Легко согласиться со следующим: Я может различить себя в качестве сознающего себя ощущающим лишь в том случае, если оно противополагает объект в качестве только созерцаемого, тем самым бессознательного, самому себе в качестве сознающего (сознающего себя ощущающим).Однако с трансцендентальной точки зрения объект — не что иное, как само внешнее или продуктивное созерцание. Я только не может осознать это созерцание как таковое. Следовательно, объект должен быть так же противоположен внутреннему чувству, как внутреннему чувству было противоположно внешнее чувство. Но противополо-жение двух созерцаний, внутреннего и внешнего, единственно и составляло находящуюся между ними границу. Следовательно, объект лишь тогда есть объект, когда он ограничен той же границей, которой были разделены внутреннее и внешнее чувства и которая теперь уже служит не границей между внутренним и внешним чувствами, а границей между сознающим себя ощущающим Я и совершенно бессознательным объектом.Следовательно, Я не может противополагать себе объект, не признавая границу в качестве границы. Как же была определена граница? В качестве случайной во всех отношениях, случайной как для вещи, так и для Я. Но в какой степени она вообще граница для Я? Она — граница не деятельности, а страдательности в Я, разумеется, в реальном и объективном Я. Пассивность Я ограничивалась именно тем, что ее основание полагалось в вещь саму по себе, которая сама была необходимым образом ограничена. Однако то, что служит границей для вещи самой по себе (идеальная деятельность), есть граница пассивности реального Я, а не его активности, ибо активность Я уже ограничена вещью самой по себе.Тем самым получен ответ на вопрос, что есть граница для вещи. Я и вещь противоположны друг другу таким образом, что то, что составляет пассивность в одном, есть активность в другом. Следовательно, если граница есть граница пассивности в Я, она необходимо будет границей активности вещи, и лишь постольку она есть их общая граница.Следовательно, граница может быть признана в качестве таковой лишь в том случае, если она признается границей активности вещи. Спрашивается, как это мыслимо?Границей должна быть ограничена активность вещи, причем граница должна быть случайной не только для Я, но в равной степени и для вещи. Если она для вещи случайна, то вещь должна быть изначально и сама по себе безграничной деятельностью. Таким образом, то, что активность вещи ограничивается, не может быть объяснено из нее самой и для объяснения этого необходимо основание вне её.
