Человек должен помнить своих родителей, которые его вырастили, дали образование, обеспечили крышей над головой, дали любовь и ласку. Еще должен помнить добро других людей в его адрес - этого забывать ни как нельзя, иначе это будет бессовестно по отношению к тому, кто сделал что-то хорошее.
То, как я иду на парад в школу в парадной форме и с букетом сирени, а старенький дедушка на лавочке, радостно провожает меня со словами одобрения. Того дедушки уже давно нет в живых, а я до сих пор его помню.
Школьные собрания у памятника неизвестному солдату, песни и желание поскорее вручить букет одному из ветеранов старичков.
Ну убрать-то Вы их не сможете, если только Вас амнезия не посетит. Просто не стоит к ним возвращаться,лелеять их,упиваясь жалостью к себе. Лучше вспоминать что-то дельное,позитивное,не генерировать в себе обиду на окружающих или на судьбу. Относитесь к ним философски: да это было плохо и грустно,это пережито мной, сделаны выводы и приобретен опыт. А что ценнее опыта преодоления трудностей в жизни для того, чтобы идти дальше?
О лучшем. О худшем. О достижениях. О мгновениях счастья. О прозрениях.
О залитых солнцем полянках детства, с кричащими птенцами и прекрасными бабочками. О сумерках с майскими жуками, теплым ветром и первым волнением от поцелуя. О светомузыкальном фонтане и песне «Нелюбимая», когда это было чудом. О выкормленных птенцах, о проделках ручной сороки. О том, как прогнала из-за ерунды, а «он» женился, и я писала стихи, и ни о чем не могла больше думать. О песне «Сахара» Мирей Матье с первым опытом (вы понимаете, о чем я) – это муж, ему тоже стихи были посвящены: про паука и его сети.
О том, что говорил ребенок.
О том, как спускаясь со стула спиной при уборке горевшего помещения, угодила в ведро с водой (домой ведь отпустили, а понравилось всем как!). О том, как заняла 6 место в лыжных соревнованиях большого предприятия, катаясь на лыжах 1-2 раза в сезон (не люблю).
И о 38-летних паучьих сетях. Без стихов, без загранпаспорта и без моря.
Я очень четко помню эпизод, когда сидел у деда на коленях и видел в окно, как только что вернувшийся с армии мой дядя, в черных, солнцезащитных очках, с нагловатой ухмылкой обрывал и ел желтую черешню и сломал ее верхушку.
Когда мне было лет 10, я вылез на эту, выросшую черешню, ставшую толщиной с меня в то время, я увидел на вершине ствола шрам от сломанной верхушки и понял, что я видел в свои 11 месяцев, и почему крона черешни такая странная - ветки расходились звездой вверху.
Несколько раз подсчитывал и проверял. Все совпало. Мне и 11 месяцев не было тогда. Видать стресс сказался, и тот момент врезался навсегда в память. И помню, что тогда точно не умел говорить. Дед наклонил меня в сторону, мне было неудобно, но и плакать не хотел, а сказать-пояснить не мог. И чувствовал себя таким тупым-тупым, как бы это смешно не звучало.
