Михаил Жванецкий был знаковой фигурой, вот уж о ком не банально сказать, что с ним ушла эпоха. Это был представитель советского еврейского менталитета, советского русского языка и общесоюзного литературного процесса, поэтому он близок людям той культуры независимо от их этнического происхождения, религиозной ориентации или языковых предпочтений.
Смогут ли его так хорошо понимать рождённые после развала СССР? У их наверняка возникнут трудности в понимании некоторых тем и сюжетов. Не пытаясь сравнивать масштаб талантов, замечу, что у нас были бы сплошные трудности в понимании Пушкина, если бы нам заботливо постепенно не растолковывали, что за эпоха была, когда электричества не было, паровые машины были крутейшим зарубежным хайтеком, а крестьяне в массе были крепостными, их можно было продавать или проигрывать в карты, если, конечно, сам не был таким крестьянином, а подавляющее большинство именно наших предков именно ими и было. Научились же мы как-то во всём этом худо-бедно разбираться, не теряя главного за деревьями, научатся и наши дети понимать времена, когда писал Жванецкий.
Мих-Мих умел смотреть в корень. Круглый кудрявый дяденька, дамский угодник, платный весельчак, Жванецкий умел так рассмотреть суть и так чётко и кратко её выразить, как не умел никто. Жванецкий умел посмотреть на мир глазами "простого советского человека", хотя сам таким являлся с очень большими натяжками, и выразить его чувства и чаяния, как никто не умел. То есть выражали с успехом по-разному, но так, чтобы сначала все ухохатывались, а потом мрачнели, получалось лишь у него.
Некоторые монологи Мих-Миха - интерактивные тесты на ненормальность. Адекватные люди без червоточины недоумённо развели руками. Чем громче смех, тем печальней диагноз. Здесь всё прямо по Гоголю:
Самый яркий пример:
Полный текст здесь.
Это ведь бессилие маленького человека перед системой, это его беспросветной отчаяние. Расспросите при случае психолога, а ещё лучше - психиатра, - что это за состояние такое, когда хочется, чтобы в распоряжении был громила с железными кулаками, против которого никто не смеет пискнуть. У взрослого человека, а особенно - у ребёнка, - такие фантазии появляются в результате систематического буллинга, когда он с превеликим удовольствием стёр бы с лица земли своих обидчиков, но понимает, что его собственные силёнки малы, а справедливость не наступит никогда. Вот тогда и рождаются сладкие фантазии о возмездии - всегда грубом, физическом. Это очень нездоровое состояние, способное завести... Поинтересуйтесь маньяком Головкиным ("Дело Фишера"), которого в детстве систематически травили сверстники.
Написанный в 80-е монолог "Броня моя" у Жванецкого шёл на ура. Это было очень смешно - представить автора-исполнителя или себя в танке, собравшимся не свергать власти в Кремле или хотя бы потребовать что-нибудь в министерстве, а просто отправившимся в ЖЭК, в поликлинику, на рынок. Гипербола - она всегда такая... веселящая. Свифт умел ею хорошо пользоваться. И, главное, автор знал, где точно остановиться, его персонаж лишь сидел в танке, лишь смотрел "в щёлочку" (прицела) - там нигде нет призывов всех расстрелять, сровнять с землёй, истребить до седьмого колена. У автора было аптекарское чувство меры, недаром он из семьи медика, недаром по образованию технарь.
Главное в том, что "они" - все эти человеческие фигуры из жэков и поликлиник, с базаров - верили, что ты, слушатель, ассоциирующий себя с авторским "я", - действительно можешь бабахнуть или проехать гусеницами. У тебя, крошечного советского человечка, нет никаких других идей о том, как можно заставить государственную машину и прилипший к ней рудимент рыночка считаться с тобой, выполнять свои обязательства перед тобой, хотя бы просто уважать тебя.
только когда обзавёлся убойным механизмом.
Описано состояние безысходности и абсолютного неверия в систему. Но оформлено в неуместный своей гиперболичностью образ.
Самое страшное - отклик, который нашёл этот текст в душах масс. Когда я слышу удивление, как это советские люди в 90-е вдруг озверели, наплевали на все законы, начали выяснять отношения исключительно путём насилия, эскалируя его до невероятного уровня. А он был уже готов морально, он уже мечтал о торжестве в танке, только этот метод воздействия казался ему недосягаемым, а горячий утюг оказался под рукой. Он не знал, где взять пистолеты и автоматы - в 90-е узнал и овладел целыми складами. А как подумаешь о том, что стало с техникой, которую оставляла армия, покидая некоторые регионы и республики погибавшей страны, то понимаешь, что танки тоже кому-то достались. Прощай метафора, прощай гипербола, здравсвтуй, оружие. Реальность, как всегда, подмяла под себя гротеск.
Доктор Жванецкий поставил нам диагноз за несколько лет до того, как инкубационный период закончился и болезнь показала себя во всей своей страшной не-красе.
Я не знала покойного лично, не сталкивалась с его в человеческим, бытовым проявлением. Для меня Жванецкий - литературный хирург под маской толстяка-добряка, таким и останется в памяти.