Онегин:
1. Отношение к мнению света: «Боясь ревнивых осуждений».
2. Отношение к женщинам и любви: «Наука страсти нежной», «волочился как-нибудь».
3. Отношение к искусству, театру: «Отворотился и зевнул…».
4. Отношение к труду, творчеству: «Упорный труд ему был тошен».
5. Отношение к природе: «На третий роща, холм и поле его не радовали боле».
Пушкин:
1. Отношение к мнению света: «Не мысля гордый свет забавить».
2. Отношение к женщинам и любви: Продолжает восхищаться женской красотой
3. Отношение к искусству, театру: «Волшебный край!».
4. Отношение к труду, творчеству: Пушкин – творец.
5. Отношение к природе: «Я был рождён для жизни мирной, для деревенской тишины…»
А. П. Чехов назвал так рассказ потому, что один герой — тонкий, маленький, жизнь не очень удалась. Второй — толстый, весь из себя такой важный, не женат, живет в свое удовольствие, деньги тратит только на себя и свои желания. Нельзя сказать, что рассказ грустный, он даже очень смешной. Взрослые, в том числе автор, смеются над двуличностью людей. Дети скорее смеются над внешностью друзей и семьёй тонкого.
<span> И брела она по дикому полю, непаханому, нехоженому, косы не знавшему. В
сандалии ее сыпались семена трав, колючки цеплялись за пальто старомодного
покроя, отделанного сереньким мехом на рукавах.
Оступаясь, соскальзывая, будто по наледи, она поднялась на
железнодорожную линию, зачастила по шпалам, шаг ее был суетливый,
сбивающийся.
Насколько охватывал взгляд - степь кругом немая, предзимно взявшаяся
рыжеватой шерсткой. Солончаки накрапом пятнали степную даль, добавляя немоты
в ее безгласное пространство, да у самого неба тенью проступал хребет Урала,
тоже немой, тоже недвижно усталый. Людей не было. Птиц не слышно. Скот
отогнали к предгорьям. Поезда проходили редко.
Ничто не тревожило пустынной тишины.
В глазах ее стояли слезы, и оттого все плыло перед нею, качалось, как в
море, и где начиналось небо, где кончалось море - она не различала.
Хвостатыми водорослями шевелились рельсы. Волнами накатывали шпалы. Дышать
ей становилось все труднее, будто поднималась она по бесконечной шаткой
лестнице.
У километрового столба она вытерла глаза рукой. Полосатый столбик,
скорее вострый кол, порябил-порябил и утвердился перед нею. Она спустилась к
линии и на сигнальном кургане, сделанном пожарными или в древнюю пору
кочевниками, отыскала могилу.
Может, была когда-то на пирамидке звездочка, но, видно, отопрела.
Могилу затянуло травою-проволочником и полынью. Татарник взнимался рядом с
пирамидкой-колом, не решаясь подняться выше. Несмело цеплялся он заусенцами
за изветренный столбик, ребристое тело его было измучено и остисто.
Она опустилась на колени перед могилой.
- Как долго я тебя искала!
Ветер шевелил полынь на могиле, вытеребливал пух из шишечек
карлика-татарника. Сыпучие семена чернобыла и замершая сухая трава лежали в
бурых щелях старчески потрескавшейся земли. Пепельным тленом отливала
предзимняя степь, угрюмо нависал над нею древний хребет, глубоко вдавшийся
грудью в равнину, так глубоко, так грузно, что выдавилась из глубин земли
горькая соль, и бельма солончаков, отблескивая холодно, плоско, наполняли
мертвенным льдистым светом и горизонт, и небо, спаявшееся с ним.
Но это там, дальше было все мертво, все остыло, а здесь шевелилась
пугливая жизнь, скорбно шелестели немощные травы, похрустывал костлявый
татарник, сыпалась сохлая земля, какая-то живность - полевка-мышка, что ли,
суетилась в трещинах земли меж сохлых травок, отыскивая прокорм.
Она развязала платок, прижалась лицом к могиле.
- Почему ты лежишь один посреди России?
И больше ничего не спрашивала.
Думала.
</span>
Дина решила помочь Жилину потому что не хотела враждовать с русским наром.Она видела в нем доброгочеловека.