Павлин
Красивый Яркий
Красуется Выделяется Хвалится
Притягивает к себе внимание
Животное
<span><span>Софья, с невольного плутовства которой и начинается пьеса, — сложная натура. Она остроумна, сообразительна, презирает грубость и невежество Скалозуба, ее раздражает желчный язык Чацкого. Воспитанная на французских романах, Софья оттуда заимствует образ возлюбленного — робкого, преданного, но бедного человека. Черты этого «рыцаря» она «приписывает» Молчалину и жестоко обманывается. Презирая «кривизну души», Софья по тактическим соображениям вынуждена фальшивить и прятаться, чтобы отстоять свое право любить наперекор воле отца и мнению «света». Скептически относящаяся к обществу, хотя и не вступающая с ним в противоборство, она оказывается опасной противницей Чацкого, распространяющей клевету о его сумасшествии. Но поведение героини от сцены к сцене свидетельствует о неспособности к сознательному обману, об искренности ее отношения к Молчалину. Став свидетельницей его любовного домогательства Лизы, Софья мужественно, обвиняя «себя кругом», переносит удар. Она покорно выслушивает и нравоучения Фамусова, и язвительное предложение Чацкого помириться с Молчалиным. Но последнее, учитывая сущность ее характера, вряд ли можно.</span></span>
Лучшее, что я могла видеть,так это зимнюю красоту за окном.Снег... Взрослые говорят, что это - замерзшая вода, но дети знают лучше: это маленькие звезды с волшебным вкусом Нового года. Есть зимние книги. Не те, что о зиме, а те, что делают уютной метель за окном. Так и хочется сидеть днями и смотреть, как все покрывается белой пеленой,как деревья словно укутываются в плед из снега,как морозец украшает окна и лёд заполняет дорогу.
Что может быть лучше, чем ощутить запах мандаринов,медленно пронизывающий атмосферу зимней красоты,эти играющие снежинки,эти следы от санок. Вспомните свое детство. На улице снег, метель, а вас закутают в куртку и везут на саночках с полными пакетами мандаринок и конфет на коленях. Это все так завораживает, ты тихонько сидишь около камина и смотришь на зимнюю красоту за окном. Ведь зима—время чудес.
это ведь не сложно,понять эстетику зимы)))
<span>Время выхода в свет четвертой книжки «Современника» за
1836 г., в которой опубликована была «Капитанская дочка», точно не
установлено. На это литературное событие не откликнулся ни один журнал,
ни одна из петербургских и московских газет. Даже «Северная пчела»,
регулярно отмечавшая в своей хронике или в объявлениях книгопродавцев
поступление в продажу очередных номеров всех литературных журналов,
обошла молчанием появление «Капитанской дочки». В переписке Пушкина
сохранилось два упоминания о четвертой книжке «Современника», но оба эти
свидетельства не имеют дат.1
Неудивительно, что и библиографический справочник Н. Синявского и
М. Цявловского «Пушкин в печати», определяя время выхода в свет
последней книжки «Современника», ограничился условной датировкой: «Во
второй половине ноября — в декабре».2
Эта справка основывалась на дате цензурного разрешения четвертого тома,
подписанного к печати 11 ноября 1836 г. Вероятно, на этой же дате
основано было полвека спустя и глухое упоминание П. И. Бартенева о том,
что последняя книжка «Современника» появилась «в исходе ноября».3
</span>Отсутствие точных данных о времени выхода в свет
«Капитанской дочки» заставляет нас с особым вниманием учесть все
косвенные свидетельства об этом. В их ряду наиболее авторитетными
являются отметки в дневниках и в письмах А. И. Тургенева, который день
за днем в течение последних двух месяцев 1836 г. регистрировал все
новости великосветской, литературной и научной жизни Петербурга. Как
старый друг
<span>234
</span>Пушкина и один из ближайших сотрудников его
журнала, А. И. Тургенев раньше, чем кто-либо другой, должен был
откликнуться и на выход в свет четвертой книжки «Современника».
<span>И действительно, записи в дневнике А. И. Тургенева
от 24, 25 и 26 декабря являются самыми ранними из известных нам
свидетельств о последней книжке «Современника».4
24 декабря А. И. Тургенев беседовал о ней с П. А. Вяземским и тогда же
приступил к чтению «Капитанской дочки»; 25 декабря он поделился
впечатлениями от нового номера «Современника» с самим Пушкиным; 26
декабря он рекомендовал познакомиться с четвертой книжкой «Современника»
К. А. Булгакову и в тот же день отправил новый том журнала в Москву.5
</span><span>Все эти записи свидетельствуют о том, что четвертая
книжка «Современника» явилась между 24 и 26 декабря самой злободневной
новинкой, известной ближайшему окружению Пушкина в Петербурге и еще не
успевшей дойти до Москвы. Поэтому мы и полагаем, что если А. И. Тургенев
получил свой авторский экземпляр четвертого тома «Современника» 24
декабря, то временем выхода в свет «Капитанской дочки» можно считать или
этот самый день, или день предшествующий. Это наше предположение было
подтверждено впоследствии документами, обнаруженными Н. И. Фокиным в
архиве С.-Петербургского цензурного комитета: билет на выпуск в свет
четвертого номера «Современника» был подписан 22 декабря 1836 г.6
</span><span>Таким образом, и недатированная записка Пушкина к
В. Ф. Одоевскому с запросом: «Получили ли вы 4 № Современника и довольны
ли им?» — должна быть отнесена к последним числам декабря 1836 г. К
этим же дням должны быть приурочены и критические замечания
В. Ф. Одоевского о «Капитанской дочке», посланные им Пушкину в ответ на
его запрос (16, 195—196). Эту датировку подтверждает и рассказ
Л. А. Краевского о том, как он вместе с Пушкиным присутствовал 29
декабря 1836 г. на годовом акте в Академии наук: «Пред этим только что
вышел четвертый том „Современника“ с „Капитанской дочкой“, — вспоминал
Краевский. — В передней комнате Академии пред залом Пушкина встретил
Греч — с поклоном чуть не в ноги: „Батюшка Александр Сергеевич, исполать
вам! Что за прелесть вы подарили нам! — говорил с обычными ужимками
Греч. — Ваша „Капитанская дочка“ чудо как хороша! Только зачем это вы,
батюшка, дворовую девку свели в этой повести с гувернером? Ведь книгу-то
наши дочери будут читать!“ — „Давайте, давайте им читать!“ — говорил в
ответ, улыбаясь, Пушкин».7
</span><span>В тот же день, т. е. 29 декабря 1836 г., Пушкин дал
письменное распоряжение о выдаче 25 экземпляров четвертой книжки
«Современника» книжному магазину А. Ф. Смирдина.8 Первая же печатная информация
</span>
Первичные жанры
Первичными эти жанры называются потому, что они служили строительным материалом для объединяющих жанров.
Житие
Жанр жития был заимствован из Византии. Это самый распространенный и любимый жанр древнерусской литературы. Житие было непременным атрибутом, когда человека канонизировали, т.е. причисляли к лику святых. Житие создавали люди, которые непосредственно общались с человеком или могли достоверно свидетельствовать о его жизни. Житие создавалось всегда после смерти человека. Оно выполняло огромную воспитательную функцию, потому что житие святого воспринимали как пример праведной жизни, которой необходимо подражать. Кроме этого, житие лишало человека страха смерти, проповедуя идею бессмертия человеческой души. Житие строилось по определенным канонам, от которых не отходили вплоть до 15-16 веков.
Каноны жития
Благочестивое происхождение героя жития, родители которого обязательно должны были быть праведниками. Святого родители часто вымаливали у Бога.
Святой рождался святым, а не становился им.
Святой отличался аскетическим образом жизни, проводил время в уединении и молитве.
Обязательным атрибутом жития было описание чудес, которые происходили при жизни святого и после его смерти.
Святой не боялся смерти.
Заканчивалось житие прославлением святого.
Одним из первых произведений житийного жанра в древнерусской литературе было житие святых князей Бориса и Глеба.
Древнерусское красноречие
Этот жанр был заимствован древнерусской литературой из Византии, где красноречие было формой ораторского искусства. В древнерусской литературе красноречие выступало в трех разновидностях:
Дидактическое (поучительное)
Политическое
Торжественное