Гуситы- последователи Яна гуса.
Чашник- 1.)на Руси конца XIV в. — высшее должностное лицо при княжеском дворе, руководившее дворцовым учреждением и ведавшее пчеловодством и питейными погребами. 2).монах, ведавший в монастыре винным погребом и раздачей напитков во время трапезы. 3).<span>в Российском государстве XVI—XVII вв. — человек, в обязанности которого входило почётное прислуживание на званых обедах и праздничных пирах .
</span>Пясты-<span>Первая польская княжеская и королевская династия.
</span>
Ответ:
Религиозная политика Править
Пруссия была создана как лютеранское государство, однако уже предшественники Фридриха стояли на общепротестантских позициях, давая убежище гугенотам, меннонитам и вальденсам (впоследствии это заложило основы Прусской унии). Свободно себя чувствовали и евреи. Однако веротерпимость Фридриха превзошла всех. Взойдя на престол, он заявил:
Все религии равны и хороши, если их приверженцы являются честными людьми. И если бы турки и язычники прибыли и захотели бы жить в нашей стране, мы бы и им построили мечети и молельни[14]
Неслыханным для протестантской страны, пережившей кровопролитные религиозные войны, стала закладка в Берлине католического собора святой Ядвиги в 1747 году.
Территориальные завоевания Править
Пруссия времён Фридриха (лиловый и синий цвет)
За годы правления Фридриха Великого территория Пруссии увеличилась вдвое. Первое и самое главное завоевание он сделал уже на первом году своего царствования. При известии о смерти императора Карлa VI, не оставившего мужских потомков, Фридрих отказался признать Прагматическую санкцию, допускавшую передачу императорского престола по женской линии, и, под предлогом старых прав Гогенцоллернов на несколько силезских графств, в декабре 1740 года вторгся в Силезию и оккупировал её всю, дав таким образом сигнал к началу Войны за австрийское наследство (конкретно войны Фридриха с Австрией за Силезию известны в германской историографии как Силезские войны). Захват Силезии был закреплён победой при Мольвице, первой победой Фридриха, которой он был обязан, впрочем, целиком фельдмаршалу Шверину: после того как в начале битвы слабая прусская кавалерия была разгромлена, а правый фланг пруссаков смят, Шверин, предвидя возможную гибель и пленение армии, уговорил Фридриха спасаться, чтобы самому не попасть в плен. Однако в отсутствие Фридриха он сумел выправить положение и в конце концов перейти в контратаку. В результате, Фридрих втайне от союзников заключил с австрийским главнокомандующим Нейпергом устное соглашение в Клейн-Шеллендорфе, согласно которому ему отходила Нижняя и Средняя Силезия. Однако новые успехи антиавстрийской коалиции (прежде всего, занятие французами Праги) заставили его в 1742 году нарушить и это перемирие и вновь вмешаться. Битва при Шотузице 17 мая 1742 года окончилась победой Фридриха, несмотря на то, что австрийцам удалось занять и сжечь город Шотузиц и разграбить обоз пруссаков. Вслед за тем Фридрих подписал с Австрией сепаратный мир в Бреславле (11 июня), которым ему отдавалась уже вся Силезия (включая Верхнюю) и графство Глац. Успехи Австрии в последующие два года обеспокоили Фридриха, и в 1744 году он нарушил и этот договор и вновь вступил в антиавстрийскую коалицию, на этот раз попытавшись захватить Богемию. Однако поход в Богемию, после первых успехов, окончился полным провалом; в результате Фридриху пришлось в 1745 году вновь защищать Силезию и даже Берлин (на который двигались австро-саксонские войска), что он с блеском и исполнил, одержав над австрийцами победы при Гогенфридберге и Сооре, а над саксонцами победу при Кессельдорфе, после которой он оккупировал Саксонию. В результате, 25 декабря 1745 г. в Дрездене был подписан новый мир, который подтвердил статьи Бреславльского договора о присоединении к Пруссии провинции Силезия и графства Глац, тогда как Фридрих со своей стороны признал императором мужа Марии-Терезии Франца I. Присоединение промышленно развитой Силезии с её 3 миллионным населением резко усилило Пруссию, придав ей статус великой европейской державы.
Вторым завоеванием Фридриха стала Западная Пруссия — территория Польши, разделявшая Бранденбург с Восточной Пруссией. Её удалось получить мирным путём в 1772 году в результате первого раздела Польши, воспользовавшись дипломатическим союзом с Россией.
Александр Радищев был первенцем в семье Николая Афанасьевича Радищева (1728—1806), сына стародубского полковника и крупного землевладельца Афанасия Прокопьевича.
Детство провёл в отцовском имении в сельце Немцово Боровского уезда Калужской губернии. В первоначальном обучении Радищева принимал, по-видимому, непосредственное участие его отец.Как было принято в то время, русской грамоте ребёнка учили по часослову и псалтырю. К его шести годам к нему был приставлен учитель французского, но выбор оказался неудачным: учитель, как потом узнали, был беглый солдат. Вскоре после открытия Московского университета, около1756 года, отец повёз Александра в Москву, в дом дяди по матери . Здесь Радищев был поручен заботам очень хорошего француза-гувернёра, бывшего советника руанскогопарламента, бежавшего от преследований правительства Людовика XV. Дети Аргамаковых имели возможность заниматься на дому с профессорами и преподавателями университетской гимназии, поэтому нельзя исключить, что Александр Радищев готовился здесь под их руководством и прошёл, хотя бы отчасти, программу гимназического курса.
За время, проведенное в Германии, в Липецком университете где его обучали праву,Радищев колоссально расширил свой кругозор. Помимо основательной научной школы, он воспринял идеи передовых французских просветителей, труды которых в огромной степени подготовили почву для разразившейся через двадцать лет буржуазной революции.
Из товарищей Радищева особенно замечателен Фёдор Ушаков по тому большому влиянию, какое он оказал на Радищева, написавшего его «Житие» и напечатавшего некоторые из сочинений Ушакова. Ушаков был человек более опытный и зрелый, нежели другие его сотоварищи, которые и признали сразу его авторитет. Он служил для других студентов примером, руководил их чтением, внушал им твёрдые нравственные убеждения. Здоровье Ушакова было расстроено ещё до поездки за границу, а в Лейпциге он ещё испортил его, отчасти плохим питанием, отчасти чрезмерными занятиями, и захворал. Когда доктор объявил ему, что «завтра он жизни уже не будет причастен», он твёрдо встретил смертный приговор. Он простился с своими друзьями, потом, призвав к себе одного Радищева, передал в его распоряжение все свои бумаги и сказал ему: «помни, что нужно в жизни иметь правила, дабы быть блаженным». Последние слова Ушакова «неизгладимой чертой ознаменовались на памяти» Радищева.
Основы мировоззрения Радищева были заложены в самый ранний период его деятельности. Возвратясь в 1771 году в Петербург, он спустя пару месяцев прислал в редакцию журнала «Живописец» отрывок из своей будущей книги «Путешествие из Петербурга в Москву», где тот и был анонимно напечатан. Через два года был издан перевод Радищева книги Мабли «Размышления о греческой истории». К этому периоду относятся и другие работы писателя, такие как «Офицерские упражнения» и «Дневник одной недели».
Представление о том, что Радищев — не писатель, а общественный деятель, отличавшийся поразительными душевными качествами, стало складываться сразу после его смерти и, по сути, определило его дальнейшую посмертную судьбу.
«Философские воззрения Радищева несут на себе следы влияния различных направлений европейской мысли его времени. Он руководствовался принципом реальности и материальности (телесности) мира, утверждая, что „бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе“. Согласно его гносеологическим воззрениям, „основанием всего естественного познания является опыт“. При этом чувственный опыт, будучи главным источником познания, находится в единстве с „опытом разумным“. В мире, в котором нет ничего „опричь телесности“, своё место занимает и человек, существо столь же телесное, как и вся природа. У человека особая роль, он, по Радищеву, представляет собой высшее проявление телесности, но в то же время неразрывно связан с животным и растительным миром. „Мы не унижаем человека, — утверждал Радищев, — находя сходственности в его сложении с другими тварями, показуя, что он в существенности следует одинаковым с ним законам. И как иначе-то быть может? Не веществен ли он?“