<span>1) "В это время шевельнулась корова — её, наверно, кто-то укусил". </span>
<span>2) "И побежал от неё Томка!".</span>
<span>3) "С тех пор он и близко к коровам не подходит".</span>
Она розоватого цвета очень красивая.она растёт на воде если найти её и сорвать можно загадать желание и оно збудется в тот день когда его загодаеш.
Тема назначения поэзии и роли поэта в этом мире волновала многих русских
классиков. Что есть поэт? Может, это глашатай небес, а, может, это
пророк? А возможно ли, что поэзия не имеет смысла и создана лишь для
услады слуха? Не одно поколение поэтов пытается ответить на этот вопрос.
Значительное место в лирике А. С. Пушкина занимает именно эта
тема. Пушкин – создатель лирической концепции творчества. В
стихотворении «Поэт» он рассуждает о сущности человека, который имеет
дар творить. Поэт здесь предстает существом, которое было отмечено
Богом, но в то же время обыкновенным человеком. Автор не уподобляет
поэта Богу: поэт – это такой же человек, как и мы все, который в минуты
вдохновения становится связующим звеном между землей и небесами, а в
своей повседневной жизни даже может быть «всех ничтожней» среди «детей
ничтожных мира». Когда же к поэту приходит вдохновенье душа его
преображается, он уже не может приравнять себя к другим, он не такой,
как все. В это мгновение творец погружается в себя, в свои думы. Поэт не
может творить, находясь среди обычных людей:
Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво…
«19 Октября»
Именно по этой причине с приходом музы поэт стремится скрыться
«на берегах пустынных волн», в «широкошумных дубровах», убежать подальше
от мирской суеты и насладиться мгновением истинного вдохновения. Душа
поэта отличается от души обычного человека этим мгновением,
запечатленным в стихах.
В своих стихах Пушкин отразил переживания, которые он испытывал
при каждом замечании в адрес его лирики. При этом сам автор не был
против критики, его возмущало то, что слишком многие считают своим
долгом указать ему на то, что он пишет не то, что нужно. В 32 строфе 4
главы «Евгения Онегина» Пушкин иронически намекает на слова своего
лицейского друга, впоследствии декабриста, Кюхельбекера:
Но тише! Слышишь? Критик строгий
Элегии венок убогий
И нашей братье рифмачам
Кричит: «Да перестаньте плакать,
И все одно и то же квакать,
Жалеть о прежнем, о былом:
Довольно, пойте о другом!»
…
«Пишите оды, господа...
К словам своего друга-декабриста он отнесся с иронией, но
«светская чернь» его заела упреками в бессмысленности его поэзии. Для
Пушкина мир поэзии – это его внутренний духовный мир, мир, который не
все способны понять: словом он может только приоткрыть завесу тайны для
людей, донести до читателя то, что его волнует. Никто не может упрекать
поэта в его творчестве, не черни рассуждать о цене его поэзии.
Творческая свобода – вот наивысшая ценность Пушкина-поэта. Звуки голоса
поэта могут быть как нежными и завораживающими, так и хлесткими и
грубыми, как в стихотворении «Поэт и толпа»:
Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий…
Стихотворение «Пророк» связывает миссию поэта с предназначением
пророка. К служению их призывает одна высшая сила, они оба являются
«наставниками» человечества, и только они обладают способностью увидеть
мир таким, каким его никто больше не увидит. Но такое сравнение вовсе не
значит, что пророк и поэт сливаются в одно целое: поэт в отличие от
пророка выбирает сам, как ему говорить и о чем ему говорить, он может
передать именно то, что он чувствует, а не то, что ему приказали
почувствовать небеса.
Твердость решительность, взыскательность, презрение «к суду
глупца» - вот те качества, которые Пушкин считает обязательными для
поэта. Поэт слышит весь мир и должен быть глух только к мнению
«непосвященных. Все эти ценности он увековечил в памятнике своей поэзии –
стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», - которое стало
своеобразным итогом всего его творчества.
Родина… земля “оттич и дедич” - это те берега полноводных рек и лесные поляны, куда пришел наш пращур жить навечно. Он был силен и бородат, в посконной длинной рубахе, соленой на лопатках, смышлен и нетороплив, как вся дремучая природа вокруг него. На бугре над рекою он огородил тыном свое жилище и поглядел по пути солнца вдаль веков.
И ему померещилось многое - тяжелые и трудные времена: красные щиты Игоря в половецких степях, и стоны русских на Калке, и установленные под хоругвиями Дмитрия мужицкие копья на Куликовом поле, и кровью залитый лед Чудского озера, и Грозный царь, раздвинувший единые, отныне нерушимые, пределы земли от Сибири до Варяжского моря; и снова - дым и пепелища великого разорения… Но нет такого лиха, которое уселось бы прочно на плечи русского человека. Из разорения Смуты государство вышло и устроилось, и окрепло сильнее прежнего. Народный бунт, прокатившейся вслед за тем по всему государству, утвердил народ в том, что сил у него хватит, чтобы стать хозяином земли своей…
<span>Многое мог увидеть пращур, из-под ладони по солнцу… ”Ничего, мы сдюжим”, - сказал он и начал жить. Росли и множились позади него могилы отцов и дедов, рос и множился его народ. Дивной вязью он плел невидимую сеть русского языка: яркого, как радуга, - вслед весеннему ливню, меткого, как стрелы, задушевного, как песня над колыбелью, певучего и богатого. Он назвал вещи своими именами и воспел свой труд. И дремучий мир, на который он накинул волшебную сеть слова, покорился ему, как обузданный конь, и стал его достоянием и для потомков его стал родиной - землей оттич и дедич. </span>
Девушки прекрасны, верны и целомудренны. Мужчины мужественны, верны и любви, и дружбе, и еще очень страстны. Идеал в том, что они прекрасны - в каждом городе, где бы кто-то из них не оказался, жители приветствуют их красоту (и мужественность мужчин) восторгом, а провожают слезами и отчаянием, как будто солнце от них уходит. Вот эта страстность восхваления кажется современному человеку очень преувеличенной.
Есть и еще непонятные для современного человека вещи: Тариэл годами скрывается от людей в тигровой шкуре, предаваясь отчаянию, вместо активных поисков. Н-Дареджан, оказавшись в плену у полюбившей ее хозяйки, плачет да страдает, но не просит помощи и ничего не объясняет.
Антандил более эффективен как друг и как помощник, но тоже страстен в проявлениях сначала любви, а потом дружбы.
И еще обращает внимание вольное отношение ко времени на средневековом востоке - годы страданий Тариэла, но совсем немного событий у Нестан-Д.