Поэт описывает парадный подъезд дома, принадлежащего влиятельному и богатому вельможе. «По торжественным дням» к нему съезжается множество людей.
Записав своё имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь — в том их призванье!
Они приезжают, чтобы напомнить о себе могущественному хозяину дома.
В обычные, будние дни у подъезда тоже кипит жизнь: толпится простой народ — «прожектёры, искатели мест, и преклонный старик, и вдовица», снуют курьеры с бумагами. Некоторые просители уходят оттуда довольные, а другие — со слезами на глазах.
Однажды поэт видел, как к подъезду подошли мужики, «деревенские русские люди», и попросили швейцара впустить их. Оглядев гостей, швейцар нашёл их неказистыми.
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых
(Знать, брели-то долгонько они
Из каких-нибудь дальних губерний).
Из глубины дома швейцару велели гнать мужиков — хозяин «не любит оборванной черни». Странники развязали свои кошели, но швейцар не взял «скудной лепты» и в дом не пустил. Мужики ушли, палимые солнцем, «разводя безнадёжно руками», и долго ещё шли с непокрытыми головами. «А владелец роскошных палат» в это время сладко спал.
Продолжение после рекламы:
Поэт призывает вельможу пробудиться, оставить «волокитство, обжорство, игру» и бесстыдную лесть, которые он считает своей жизнью, и принять нищих просителей, ведь только в них его спасенье. «Но счастливые глухи к добру» — громы небесные богача не страшат, а земная власть у него в руках.
Богачу нет дела до простого народа. Его жизнь — вечный праздник, который не даёт ему очнуться и увидеть народную бедность и скорбь. Да и не нужно это вельможе. И без забот о народном благе он проживёт и умрёт «со славою».
Поэт с иронией описывает, как вельможа доживает свои дни «под пленительным небом Сицилии», созерцая великолепные закаты над Средиземным морем, а потом умирает, окружённый семьёй, нетерпеливо ждущей его смерти.
Привезут к нам останки твои,
Чтоб почтить похоронною тризною,
И сойдёшь ты в могилу... герой,
Втихомолку проклятый отчизною,
Возвеличенный громкой хвалой!...
Впрочем, такую значительную особу не следует беспокоить «для мелких людей». Напротив, на них лучше «выместить злобу» — это и безопасно и весело. А мужик привычно стерпит, как ему указало «ведущее нас провидение». Пропив последние копейки «в харчевне убогой», мужики со стоном вернутся домой, «побираясь дорогой».
Поэт не знает такого места, где бы не стонал русский мужик, «сеятель и хранитель». Его стон раздаётся отовсюду — с полей и дорог; из тюрем, острогов и рудников; из овинов и бедных домишек; от «подъезда судов и палат».
Выдь на Волгу: чей стон раздаётся
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовётся -
То бурлаки идут бечевой!...
Поэт сравнивает народную скорбь, которой «переполнилась наша земля», с весенним разливом могучей Волги. Он спрашивает: что же значит этот бесконечный стон? Проснётся ли народ, «исполненный сил»? Или он уже совершил всё, что мог, — «создал песню, подобную стону».
