Не могу сформулировать проблему по русскому языку для сочинения( помогите,пожалуйста)) по Н.Чуковскому Старик был глух.Неподвижн
Не могу сформулировать проблему по русскому языку для сочинения( помогите,пожалуйста)) по Н.Чуковскому
Старик был глух.Неподвижный, прикрученный одеялом к креслу, он смотрел в простор за откосом и мечтал о летающих людях.
— Мы трехмерные существа, живущие в трехмерном мире, — заговорил он опять. — Но удивительно, до чего мало мы используем третье измерение.Овладеть трехмерностью пространства — не с натугой, не урывками, не для некоторых, а свободно, щедро и просто, как владеют им все эти птицы и букашки, можно, только научившись летать.
- Вы мне скажете, что авиация — тоже выход в третье измерение, — продолжал он, угадывая, что я возразил бы ему, если бы он мог меня слышать. — И вы совершенно правы. Авиация — рывок из второго измерения в третье, героический рывок. Человек впервые увидел свой мир не сбоку, а сверху, — разве уже одно это не великий переворот?
— Для того чтобы оторваться от земли, — продолжал он, — нужна была скорость. И вся история авиации — это история борьбы за скорость.Во время Отечественной войны истребители летали со скоростью, превышавшей триста пятьдесят километров. После войны мы полетели быстрее звука... Для того чтобы оторваться от земного шара, нужно делать восемь километров в секунду. Такая скорость тоже уже достигнута и тоже уже превзойдена. Впрочем, это уже не авиация, а космонавтика… Но чем быстрее мы движемся, тем меньше становится наша земля. Какой громадной казалась она Магеллану, потратившему пять лет, чтобы оплыть ее кругом. А теперь космонавт делает виток вокруг земного шара за час с небольшим. Мы движемся все быстрее, но зато земля, словно по волшебству, сжимается у нас на глазах. Белое море оказывается рядом с Черным, Атлантический океан рядом с Тихим. Земной шар съеживается, и в конце концов мы превратим его в зернышко, в пылинку. Увеличивая скорость, мы всегда теряем столько же, сколько находим. Пешеход, прошагавший пятьдесят километров, видит больше, чем автомобилист, проехавший по шоссе пять тысяч. Разве я против скорости? Нет, я за скорость! Только нужно научиться приобретать, ничего не теряя. Нужно вести борьбу за скорость и тут же, одновременно, бороться за медленность. За то, чтобы летать как можно медленнее.Летать неторопливо, лежать в воздухе, парить в струе ветра! — сказал старик. Никогда не поверю, что это невозможно. Выскочить!.. Вырваться!.. Освободиться от тяжести собственного тела!.. Сорваться с этого откоса, пронестись над рекой, проплыть вон над тем лесом, развернуться над заводом и присесть на ту баржу — вот она выползает из-за поворота. На барже доски прогреты солнцем, там можно полежать, подождать, когда она поравняется с нашим откосом, и — взмыть, и прямо сюда!.. Если счастье полета станет доступным каждому, весь наш мир преобразится. Мы не будем больше использовать землю для ходьбы и езды, все панели, мостовые, площади, дороги станут садами. Целые стайки ребят, как стайки голубей, будут играть над крышами, как сейчас играют во дворах. Праздничные шествия со знаменами будут двигаться не по площадям, а по небу.
Слушая эти описания будущих полетов, мальчик давно уже взмахивал руками, как крыльями. Тут он не выдержал и вдруг побежал по самому краю откоса, раскинув руки. Река внизу уже совсем освободилась от тумана и блестела на солнце, как кусок твердого металла. Мальчик подпрыгивал на бегу, воображая, что он летит. Старик следил за ним глазами.
— Все уходило от меня постепенно —здоровье, сила, работа, путешествия, прогулки, людские голоса. Только видеть и думать — вот все, что мне осталось. Но то, что уходит от меня, приходит к нему. Ничто не исчезнет, все к нему придет — и любовь, и работа, и странствия, и радости, и страдания. И начнет он там, где мы кончили, и сделает то, чего мы не успели.
Он опять улыбнулся своей нежданной доброй улыбкой — щепочки морщин разбежались вокруг глаз.
— И все-таки недурной мир мы ему оставляем, а? — сказал он мне, кивнув в сторону подбежавшего мальчика. — Честное слово, этот мир был куда хуже, когда мы его приняли от наших дедов. Мы его славно перетрясли и застроили. Но, конечно, дело еще в самом начале. И летающие школьники будущих веков, живя в своих дворцах на разноцветных планетах, станут путать нас с людьми каменного века!
Мне пора было в аэропорт. Я кивнул и по высокой траве, из которой прыскали кузнечики, пошел через поле, думая о прелести мира, о величии человека, о скоротечности даже самой длинной жизни, о нежности, соединившей старика и ребенка, о том, что умение мечтать куда удивительнее умения летать, и черт его знает о чем еще.
