Это так, и я могу рассказать десятки случаев из своей жизни. Жили мы в детстве не так и хорошо. Я помню, мать собирала деньги на мебель для зала. И вот однажды мечтательно говорит: "Куплю мебель, раз сяду на своем диване, хоть после этого умру, не жалко." А отец ей:" Ты что вообще потерялась, стоит ли из-за дивана умирать?" Получили мебель, помню стоил он тогда где-то 500 руб. советскими. И мама заболела. Умерла через три года от рака.В 45 лет.
В то же время бабушка, материнская мать, воспитавшая меня, почувствовав, что дочь умирает, каждый день ходила в церковь. Была она верующая, но раньше ходила в церковь раз в неделю. Решил я узнать, почему она ходит в церковь так часто, тайно пошел за ней. Вот алтарь церкви Семи ран Христовых в центре Ленинакана, она поставила свечку под образом Богоматери, я сзади приблизился к ней и слышу: "Бог мой, столько я служила тебе. Выполни мою последнюю просьбу, сделай так, чтоб я не увидела смерть любимой дочери." Бабушка умерла здоровая за шесть месяцев до смерти матери. Врачи не могли определить диагноз. Только я знал тайну смерти своей бабушки и даже Новый год встречал у её могилы с зажженными свечками.
Расскажу и третий случай. Сразу после землетрясения, гуляю по центру Ленинакана, настроения никакого. Кругом кровь и потери. Зашел в кафе. А там меня приглашает за свой стол Давид-художник, парень чудесный, друг сына классика арм. литературы Шираза.
Сидит он с двумя друзьями. Заказал я две водки. Сидим, пьем за упокой погибших во время землетрясения. Заходит в кафе Сано, из моего района. Слышал я, что стал он алкашом, но был в свое время авторитетным, стоял всегда за моей спиной во время многочисленных разборок. Подходит ко мне и как будто просит:" Араик, можно и мне за ваш стол?" Рассердился я на него и кричу:" Ты ли должен просить у меня, ты сын Сакуша и мой друг.?Он обрадовался,- вот как водка унижает достоинство человека. Посадил рядом с собой. Пригласил официантов, обновил стол,заказал жаркое, сказал, что плачу я, был день рождения моей дочки Анушик, погибшей во время землетрясения. И попросил принести ещё две водки.
Всё то хорошо, да Давид и Сано прицепились словами друг к другу. Хочу их примирить, никак не могу. Не переносят друг друга и всё. Давид налил стакан, пьет якобы за меня и говорит:" Ты - хороший парень, Арик, да жаль, что этого болвана посадил за нш стол. Смотрю на его рожу, чувствую - подохнет через три месяца." Причину злости и сам не понимаю, кажется за стол я плачу, ешьте, пейте, чего шкварить друг друга?
А Сано ему отвечает:" А я смотрю на твою самодовольную пипетку, и чую, убьют тебя в течение 2 месяцев, раньше меня уйдешь, шакал."
Чую, начнется, не дай Бог, потасовка, остудил их, говорю, бараны, вы так в этот день памяти уважаете мою девочку Анушик?" Забрал с собой Сано, посадил в такси и поехали пить ко мне. Чтоб не дай Бог, разборки не было между моими друзьями.
Проходит 2 месяца. Едет Давид в Ереван к своему другу художнику Сипану, хорошо напиваются, потом продолжают пир за городом. Там и нестыковка с парнями, сидящими за соседним столом. Сипана не трогают, всё-таки сын самого великого армянского классика Шираза, а Давиду наносят смертельный удар по голове монтировкой. Умер бедный в мучениях, единственный сын и любимец семьи и друзей. Я заставил и Сано пойти на его похороны и извиниться перед его прахом за карканье, что он и сделал.
Но не тут-то было. Через месяц стучит мне в двери сосед Рафик Чино и кричит;" Открой, Араик, дело есть".И рассказывает: пришел ко мне Сано, попросил у меня выпить 200 граммов, всё время хватался за голову, страшно болела у него голова. Выпил до конца, упал и умер.
- Как умер? - стало страшно мне, вспомнил я тост Давида. Сроки совпадали.
- Ты что не веришь, Араик? Он сейчас у меня дома, мертвый лежит на полу. Не знаю, что делать. Выбежал я в майке из дома, лежит мой друг на полу у соседа, а рука ещё на голове. Вызвал экспертов, сказал Чино, чтоб не дотрагивался до него .И эксперты определили: оказывается подонки напоили его, потом начали тузить его резиновыми дубинками, думая, что следов не будет. Голова Сано была вся в пупырышках.
Умерли мои друзья в 30 и 35 лет, и не поняли, что нельзя вот так проклинать друг друга.