Несколько лет тому назад в одном из своих поместий жил старинный русский барин, Кирила Петрович Троекуров.В домашнем быту Кирила Петрович выказывал все пороки человека необразованного.Всегдашние занятия Троекурова состояли в разъездах около пространных его владений, в продолжительных пирах и в проказах, ежедневно притом изобретаемых и жертвою коих бывал обыкновенно какой-нибудь новый знакомец; хотя и старинные приятели не всегда их избегали за исключением одного Андрея Гавриловича Дубровского.Кирила Петрович, узнав о том, предлагал ему свое покровительство, но Дубровский благодарил его и остался беден и независим.Раз в начале осени Кирила Петрович собирался в отъезжее поле. Накануне был отдан приказ псарям и стремянным быть готовыми к пяти часам утра. Палатка и кухня отправлены были вперед на место, где Кирила Петрович должен был обедать.Кирила Петрович, по обыкновению своему разгоряченный наливками, осердился и вторично послал того же слугу сказать Андрею Гавриловичу, что если он тотчас же не приедет ночевать в Покровское, то он, Троекуров, с ним навеки рассорится. Слуга снова поскакал, Кирила Петрович, встав из-за стола, отпустил гостей и отправился спатьНа другой день первый вопрос его был: здесь ли Андрей Гаврилович? Вместо ответа ему подали письмо, сложенное треугольником; Кирила Петрович приказал своему писарю читать его вслух и услышал следующее:
«Государь мой премилостивый,
Я до тех пор не намерен ехать в Покровское, пока не вышлете Вы мне псаря Парамошку с повинною; а будет моя воля наказать его или помиловать, а я терпеть шутки от Ваших холопьев не намерен, да и от Вас их не стерплю – потому что я не шут, а старинный дворянин. – За сим остаюсь покорным ко услугам
Андрей Дубровский».
По нынешним понятиям об этикете письмо сие было бы весьма неприличным, но оно рассердило Кирила Петровича не странным слогом и расположением, но только своею сущностью. «Как, – загремел Троекуров, вскочив с постели босой, – высылать к ему моих людей с повинной, он волен их миловать, наказывать! – да что он в самом деле задумал; да знает ли он, с кем связывается? Вот я ж его… Наплачется он у меня, узнает, каково идти на Троекурова!»
Подробнее - на Znanija.com - znanija.com/task/30150311#readmore
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ: ЧЕРНЫЙ САША(1880 - 1932)
Черный Саша настоящее имя - Александр Михайлович Гликберг (1880 - 1932), поэт.
Родился 1 октября (13 н.с.) в Одессе в семье провизора. Учился в Петербургской гимназии, из которой был исключен за неуспеваемость. Служил на таможне.
Первые стихи были напечатаны в 1904 в Житомире. В 1905 переехал в Петербург, где сотрудничал в прогрессивных сатирических журналах "Зритель", "Молот", "Маски" и др.
Впервые подписался псевдонимом "Саша Чёрный" в 1905 под политической сатирой "Чепуха", принесшей ему известность и послужившей поводом для закрытия журнала "Зритель". Первый сборник стихов "Разные мотивы", где наряду с лирикой были политические сатиры, был запрещен цензурой.
В 1906 - 1907 живет в Германии, слушает курс лекций в Гейдельбергском университете. Вернувшись в Петербург, в течение трех лет (1908 - 11) сотрудничает с "Сатириконом" (журнал сатиры и юмора), становится ведущим автором, приобретает всероссийскую известность. "Получив свежий номер журнала, читатель прежде всего искал в нем стихов Саши Чёрного. Не было такой курсистки, такого студента, врача, адвоката... которые не знали бы их наизусть" (К.Чуковский).
Уйдя из "Сатирикона", писал для различных газет и журналов, написал несколько детских книжек ("Тук-тук", 1913; "Живая азбука", 1914), занимался переводами.
После революции уехал в Вильно, где написал цикл стихов для детей. В 1920 из Ковно эмигрировал за границу, жил в Германии, выпустив третью книгу стихов - "Жажда" (1923). Выступал в основном как детский писатель.
В последние годы в его творчестве большое место занимала проза ("Солдатские сказки", опубликованные в 1933; "Несерьезные рассказы", 1928).
Умер Саша Черный во Франции, в местечке Лаванду, 5 июля 1932.
Краткая биография из книги: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
Можешь не писать все, а только то что нужно
Глава 10. Возвращение Тараса Бульбы в Сечь
В том последнем сражении Тарасу тоже изрядно досталось. Целых две недели он провел в горячечном бреду. Ему чудом удалось избежать плена. Верный товарищ Товкач, чуть живого привез Тараса в сечь, даже нашел лекарицу. Только через месяц Тарасу стало легче. Вот только на душе его было тяжело из-за Остапа. Да и в сечи не все было в порядке. Все кого он знал погибли или были пленены. И те казаки что ушли с кошевым на татар, и те кто остался с ним под Дубно. Тарас так тосковал о сыне, что не выдержал и решил узнать о судьбе Остапа. Он нашел жида Янкеля и за 5 тысяч золотых уговорил его отвезти в Варшаву.
<span>Глава 11. Казнь Остапа
</span>Прибыв в Варшаву, Янкель с Тарасом остановились у знакомых Янкеля. Бульба, надеясь, что знакомые Янкеля помогут устроить ему свидание с сыном, просит их об этой услуге. Тарас даже надеется устроить Остапу побег. Переодевшись в богатую графскую одежду, Тарас идет на свидание с сыном. Подкупом и лестью, им с Янкелем удается пройти в тюрьму, но даже взяв деньги, охранник подло их обманул и к Остапу не пропустил. Тогда Тарас решает идти на площадь, чтобы хотя бы издали посмотреть на сына. На площади, где производилась казнь, собралась большая толпа народа. Все ждали начала казни. Перед казнью пленных ждали жестокие пытки. Остап мужественно перенес все нечеловеческие мучения. Тарас гордился стойкостью своего сына. И когда Остап перед смертью позвал отца, Тарас громко отозвался на призыв сына. Тараса пытались найти в толпе, но он благополучно скрылся.
Надеюсь помогла!!!
<span>Мои первые детские воспоминания связанны с мамиными улыбающимися глазами! Вот она склоняется надо мною, ласкает, рассказывает веселую сказку. Вот она завязывает мне замечательный бант, целует и ведет меня, счастливую в первый класс. Вот взволнованно следит за врачом, когда тот осматривает меня после травмы на детских соревнованиях. А как весело блестят ее глаза и звенит голос, когда у меня собираются мои друзья! И всегда рядом нежная кротость, забота, незаметное уважение к моему собственному, личному.</span><span>Эти руки... О них можно писать бесконечно, используя нежнейшие: слова: ласковые, заботливые, прекрасные... А еще - очень трудолюбивые и потому всегда утомленные, и все одно я очень редко вижу их без дела. Незаметно в моем воображении выплывают сильные руки отца. Вот они вы, подбрасывают меня к небу и, поймав, крепко прижимают к груди. Вот я сижу на отцовских руках - и уже без боязни переходим на мостик через небольшую реку, которую мы каждый день переходили, направляясь в детсад. Это только мама, зная, насколько я боюсь высоты, волновалась за меня через мою неуверенность. А отец смело сажал меня на велосипед и стремительно несся напрямик. Это он, помогая побороть мой страх, научил меня прыгать из вышки в воду. Отец научил меня не бояться любой работы и уважать чужую работу. А еще он научил меня очень внимательно относиться к людям и к природе, убеждая меня, что она нуждается в особой заботе. Это у отца, наверное, от бабушки. Ее давно уже нет, но ее глаза, руки, голос каждого дня со мной. Иногда мне казалось, что она - какая-то волшебная колдунья: она знала все и обо всем. Что поют птички, о чем шепчет листва, чему волнуется вода в пруду, где домовой, даже какую сказку я хочу сейчас от нее услышать. Помню, как купала она меня каждый вечер в старом корыте, поливая какой-то ароматной водой, и проговаривала: «Перейди, красота, из цветка на нашу панночку!» Так бабушка меня ради шутки называла, намекая на мое «городское» происхождение. А потом она завертывала меня в большую, сшитую ее руками, наволочку и начинала тихо рассказывать об «чудесах» - так бабушка называла жизнь животных и растений.</span><span>Вечером, почти темно, приходил из работы дедушка, неспешно мылся и садился к столу. В такие минуты лучше было его не трогать: молчаливый и уважительный, он ел и о чем-то думал. А уже потом наступало мое время! Как интересно рассказывал дедушка обо всем, что с ним случилось за день! Как смешно пародировал знакомых и незнакомых людей, даже коней, возле которых работал!</span><span>Когда мне бывает тяжело или просто грустно, я всегда вспоминаю свою семью - и все вокруг светлеет. Я знаю: все, что вложили у меня родители и деды, будет согревать и будет поддерживать меня в дальнейшей жизни. И я счастливая этим! Только семья - как вечное зерно. Припоминаю детскую игру, простую и наивную. Догоняя одно одного, мы старались притронуться рукой к беглецу и весело сказать ты: «Подмазок!» Но тот, кто убегал, мог избегнуть такого «звания», и позвав: « Чик-Чик, дома!» Все! Уже никто после этого не смел затронуть к игрока. Конечно! Он же был защищен родными стенами дома, своей семьей, хотя и мысленной, но могущественной и авторитетной. Что мы, тогда понимали в этой игре? Какая подсознательная жизненная философия двигала нашим поведением? Мне даже тяжело припомнить, где мы, дети, о таком варианте игры слышали. Наверное, нигде. Просто подсказал генетический инстинкт.</span><span>Семья. Сообщество родных душ, оберег от измены, коварности, беды, одинокости. А неизменяемыми символами были и останутся вдоль возрастов - звонкий колодец с журавлем, куст калины под окном, яворовая колыбель в ясном жилье.</span>
