Цикл И. С. Тургенева «Записки охотника» посвящен описанию жизни простого русского народа, которое происходит от лица автора — заядлого охотника, дворянина по происхождению.
Этот цикл включает в себя несколько десятков небольших по объему рассказов, но мы познакомились только с несколькими из них. Больше всего мне понравился рассказ «Бирюк», главным героем которого является лесник Фома Кузьмич, по прозвищу Бирюк. Мне кажется, что именно в нем автору удалось воплотить все черты истинного русского характера, Бирюк — воплощение «русского духа».
С каким восхищением и гордостью автор описывает своего героя: «Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. Из-под мокрой замашкой рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы». У Бирюка было «мужественное лицо» и «небольшие карие глаза», которые «смело глядели из-под сросшихся широких бровей».
Автора поражает убогость избы лесника, которая состояла «из одной комнаты, закоптелой, низкой и пустой, без полатей...», все здесь говорит о нищенском существовании — и «изорванный тулуп на стене», и «груда тряпок в углу; два больших горшка, которые стояли возле печки...». Тургенев сам подводит итог описания: «Я посмотрел кругом — сердце во мне заныло: не весело войти ночью в мужицкую избу».
Все окрестные мужики боялись Бирюка как огня, говорили, что он «силен и ловок как бес...», «вязанки хворосту не даст утащить» из леса, «в какую бы ни было пору... нагрянет, как снег на голову» и не жди пощады. Бирюк — «мастер своего дела», которого ничем не возьмешь, «ни вином, ни деньгами». Бирюк беден и несчастлив, его жена «с прохожим мещанином сбежала» и оставила его одного с двумя детьми. Тургенев удивительно точно сумел передать особенности русского национального характера в сцене с мужиком-вором, который спилил дерево в лесу. Бирюк отпустил бедняка, потому что пожалел, он знает, что не из корысти, не ради наживы он пошел на это деяние, а от безысходности. Это ключевая сцена в рассказе. Описывая подневольный народ, обездоленный и угнетенный, Тургенев особенно подчеркивает, что даже в таких условиях он смог сохранить свое сердце, свою живую душу, способность сопереживать и откликаться всем существом своим на добро и ласку. Все это, по мнению автора, от заложенной в русском народе природной духовности, от стремления к истине, добру и красоте, которое проявляется у него и в условиях привычной и тяжелой жизни, зачастую невыносимо тяжкой и унизительной. Даже эта жизнь не убивает в людях человечность — вот что является самым главным.
* Корабль, корабль - надежда на приз! Какой он нации, под каким флагом? что говорит зрительная труба? Он идет по волнам как одушевленный; он, кажется, вызывает на бой стихии. Кто побоится огня, воды, чтоб только пройтись властелином по этому многолюдному деку? (англ.). - Байрон. (Перевод автора. - Ред.)
<span> В 1811 году, в июле месяце, из устья Северной Двины выходил в море небольшой карбас. Надо вам сказать, что в 1811 году в июле месяце, точно так же, как в настоящем 1834 году, до которого мы дожили по милости божией и по уверению календаря академии, старушка Северная Двина выливала огромный столб вод своих прямо в Северный океан, споря дважды в день с приливом, который самым бессовестным образом вторгался в ее заветные омуты и превращал ее сладкие, благородные струйки в простонародный рассол, годный разве для трески. Обязан я вам и объяснить по долгу литературной совести, что карбасом в те поры, как доселе, называлось судно шагов восемнадцать длиннику, на шесть ширины, с двумя мачтами-однодревками, полусшитое корнями, полусбитое гвоздями, из которых едва ль пятая часть были железные. Палубы на карбасе обыкновенно не полагалось, а на корме и на носу небольшие навесы образовали конурки, где, на кучах клади, только русская спина, и только одна спина, могла уютиться, скрутясь в три погибели. Вследствие чего, как вы сами усмотреть благоизволите, в середину судна белый свет и бесцветная вода сверху и снизу, справа и слева, могли забегать и проживать безданно, беспошлинно. Посудина эта, или, выражаясь учтивее, этот корабль, - а слово "корабль", заметьте, произвожу я от "короба", а короб от "коробить", а коробить от "горбить", а горб от "горы": надеюсь, что это ясно; какие-то подкидыши этимологи производят "корабль" от какого-то греческого слова, которого я не знаю, да и знать не хочу, но это напраслина, это ложь, это клевета, выдуманная каким-нибудь продавцом грецких орехов; я, как вы изволите видеть, коренной русский, происхожу от русского корня и вырос на русских кореньях, за исключением биквадратных, которые мне пришлись не по зубам, а потому, за секрет вам скажу, терпеть не могу ничего заморского и ничему иностранному не верю, - итак, этот корабль, то есть этот карбас, весьма походил на лодию, или ладью, или лодку древних норманнов, а может статься, и аргонавтов, и доказывал похвальное постоянство русских в корабельной архитектуре, но с тем вместе доказывал он и ту истину, что мы с неуклюжими карбасами наследовали от предков своих славено-руссов отвагу, которая бы сделала честь любому hot pressed, силой завербованному моряку, танцующему под свисток man of war* на лощеной палубе английского линейного корабля, или спесивому янки*
***** *******
</span>
Баклушей раньше называлась прямоугольная деревянная чурочка, использовавшаяся для вырезания ложек. Сами ложки вырезали опытные мастера - резчики по дереву, а вот заготовки для них делали необученные подмастерья, работа их была простая - баклуши откалывались топором и обтесывались. Поэтому "битьем баклуш" стали называть сначала простую работу, не требующую особых умений, а затем так стали называть любое бестолковое и бесполезное занятия.ω
Мой первый друг, мой друг бесценный!И я судьбу благословил,Когда мой двор уединенный,Печальным снегом занесенный,Твой колокольчик огласил.
Молю святое провиденье:Да голос мой душе твоейДарует то же утешенье,Да озарит он заточеньеЛучом лицейских ясных дней!
опоясывающая