В этом свете решение Цезаря сделать своим приемным сыном и наследником Гая Октавия, юношу неполных девятнадцати лет, слабого здоровья и не особенно крепкого телосложения, — это примечательно решение. Действительно ли Октавий случайно оказался гением, или уже Цезарь разглядел в молодом человеке выдающийся ум и способности, сделавшие его одним из величайших политических лидеров в римской истории, если не самым великим? Часто утверждают, что это не имеет значения, потому что усыновляя Октавиана — который таким образом становился Гаем Юлием Цезарем Октавианом или Octavian в английском написании, — Цезарь называл не политического наследника, не преемника его властного положения, а просто наследника семейного имени и состояния, или того, что останется после его даров римскому народу и другим. Но на самом деле это представление свидетельствует о странном непонимании династического характера римской политики. В Риме всегда ожидалось, что сын станет стремиться и должен будет достигнуть полномочий и положения, которыми обладал его отец. Существовало правило, что сын наследует сторонников и клиентов отца. Именно сыну и наследнику выпадало выплачивать дары, завещанные отцом, и получить популярность и благодарность за это, как поступил Октавиан с дарами Цезаря. Цезарь не был дураком: он отлично знал, что тот, кого он назовет сыном и наследником, вместе с именем и имуществом унаследует и почитание его (Цезаря) ветеранов, популярность, которую он имел у народа <span>с.258</span> Рима (усиленную его завещательными дарами народу), поддержку его ближайших друзей и сотрудников (таких как бесценные Оппий и Бальб) и послушание и помощь его вольноотпущенников. Все это к тому, что, передавая Октавию свое имя, Цезарь давал ему хорошие шансы достичь лидирующего, если не господствующего положения в римском государстве, что он и сделал.
Вот почему сэр Рональд Сайм в своей великой работе The Roman Revolution, описывая восхождение Августа и возникновение его политической системы, постоянно называет молодого Октавиана/Августа «наследником Цезаря». Именно поддержка ветеранов Цезаря, офицеров Цезаря, ближайших сотрудников и вольноотпущенников Цезаря провела юного Октавиана через первые пять или шесть насыщенных лет его стремительного восхождения к власти после мартовских ид, и помешала Марку Антонию попросту проигнорировать или убить молодого человека, что он явно предпочел бы сделать. Действительно, не может быть сомнений, что Цезарь что-то увидел в Октавии: еще до своей смерти он назначил Октавия своим заместителем (magister equitum) в планировавшейся парфянской кампании. Цезарь заслуженно славится тщательным продумыванием и долгосрочным планированием своих политических решений, а выбор наследника был политическим решением. Его замечательный выбор сделать Октавиана приемным сыном можно рассматривать как последнее проявление политического гения Цезаря.
