После смерти Александра I и восстания декабристов реакционный откат российской системы образования продолжался. Уже в мае 1826 года императорским рескриптом был образован специальный Комитет устройства учебных заведений, которому было поручено немедленно ввести единообразие в учебную систему, «дабы уже, за совершением сего, воспретить всякие произвольные преподавания учений, по произвольным книгам и тетрадям».
Николай I прекрасно понимал, что борьбу с революционными и либеральными идеями надо было начинать со школ и университетов. Системе образования был возвращен сословный характер: как суммировал позицию николаевского правительства П.Н. Милюков, «никто не должен получать образование выше своего звания».
Общее устройство системы образования осталось тем же, но все школы были выведены из подчинения университетам и переведены в прямое подчинение администрации учебного округа (т.е. Министерству народного просвещения). Было сильно изменено преподавание в гимназиях. Главными предметами стали греческий и латинский языки. «Реальные» предметы разрешалось преподавать как дополнительные. Гимназии рассматривались лишь как ступень к университету; таким образом, учитывая сословный характер гимназий, разночинцам был практически закрыт доступ к высшему образованию. (Тем не менее, в 1853 году в одном только Петербургском университете они составляли 30% от общего числа студентов). Благородные пансионы и частные школы, плохо поддававшиеся тотальному контролю со стороны государства, были преобразованы или закрыты, их учебные планы должны были быть согласованы с учебными планами государственных школ.
Именно из уст министра народного просвещения С.С. Уварова (в его обращении к попечителям учебных округов 21 марта 1833 года) прозвучала печально знаменитая формула «православие, самодержавие, народность». «Русские профессора должны были читать теперь русскую науку, основанную на русских началах (П.Н. Милюков). В 1850 году новый министр, Ширинский-Шихматов, докладывал Николаю I, что «все положения науки должны быть основаны не на умствованиях, а на религиозных истинах и связи с богословием». Он же писал, что «лица низшего сословия, выведенные посредством университетов из природного их состояния... гораздо чаще делаются людьми беспокойными и недовольными настоящим положением вещей...».
В университетах и других высших учебных заведениях была отменена выборность ректоров, проректоров и профессоров – они теперь прямо назначались Министерством народного просвещения. Поездки профессоров за границу были резко сокращены, прием студентов ограничен, была введена плата за обучение. Для всех факультетов стали обязательными богословие, церковная история и церковное право. Ректоры и деканы должны были наблюдать, чтобы в содержании программ, в обязательном порядке представляемых профессорами перед чтением курсов, «не укрылось ничего, несогласного с учением православной церкви или с образом правления и духом государственных учреждений». Из учебных планов была исключена философия, признанная – «при современном предосудительном развитии этой науки германскими учеными» – ненужной. Чтение курсов логики и психологии было возложено на профессоров богословия.
Были приняты меры к укреплению дисциплины среди студентов, т.е. к гласному и негласному надзору за ними: так, инспектору Московского университета предписывалось посещать «в разные часы и всегда неожиданно» квартиры казеннокоштных студентов, контролировать их знакомства, посещение ими церковных служб. Студенты были одеты в форму, регламентировалась даже их прическа, не говоря уже о поведении и манерах.
В 1839 году в некоторых гимназиях и уездных училищах были открыты (с 4-го класса) реальные отделения, где преподавались промышленно-естественная история, химия, товароведение, бухгалтерия, счетоводство, коммерческое законоведение и механика. Принимались туда разночинцы; задача заключалась в том, чтобы, как прямо писал министр, «удержать низшие сословия государства в соразмерности с гражданским их бытом и побудить их ограничиться уездными училищами», не допуская в гимназию и тем более в университеты. Но объективно это означало отход от господства классического образования в сторону реальных потребностей общества.
В начале XIX в. Англия, значительно опережавшая другие страны по уровню развития капитализма, стала первой индустриальной державой. Строились новые прядильные, ткацкие и другие фабрики, металлургические, машиностроительные заводы, угольные шахты. Результатом промышленного переворота, завершившегося в Англии в 30-х гг. XIX в., стало превращение страны в "наставницу европейских народов", "мастерскую мира", в конце 30-х гг. она производила 50% металла, 100% машин, добывала 80% угля общеевропейского производства.
К этапу промышленного переворота вслед за Англией перешли США, Франция, Германия, Россия и другие европейские страны.
С окончанием войны за независимость капиталистические отношения утвердились в северных регионах <span>США. </span>Благоприятствующими факторами для развертывания промышленной революции послужили отсутствие феодальных отношений, цеховой системы ремесленников, внедрение в производство достижений английской промышленности и использование собственных технических открытий. Индейцы с их примитивным хозяйством изгонялись или уничтожались. Создание швейной машины, электрического телеграфа, механической жатки, цельнометаллического плуга, использование в сфере торговли рекламы и продажи товаров в рассрочку и др. — эти новации ускорили промышленный переворот, который происходил одновременно с колонизацией западных американских земель. В 50—60-х гг. осуществляется массовое внедрение в промышленность паровых двигателей и в целом развивается машиностроительная отрасль. Территориальная экспансия США (присоединение в 1845 г. принадлежащего Мексике Техаса, а в результате победы в американо-мексиканской войне 1846—1848 гг. — более половины мексиканских земель, богатых природными ресурсами) дала возможность распространить капиталистические отношения на американском континенте вширь.
Во <span>Франции </span>начало механизации хлопчатобумажного прядения относится к 80-м гг. XVIII в., однако процесс массовой замены ручного труда машинным в важнейших отраслях промышленности получил широкое развитие лишь в период июльской монархии 1830—1848гг. Осуществление промышленного переворота происходило при ввозе машин из Англии. Результатом промышленного переворота стало превращение Франции в индустриально-аграрную страну, где 2/3 населения было занято в сельскохозяйственном производстве.
Запаздывание перехода от мануфактуры к индустрии в <span>Германии </span>объяснялось засилием в стране феодальных пережитков и раздробленностью немецких земель. Однако отраслевая структура производства уже в начале промышленного переворота оказалась более совершенной, чем в Англии. Это обеспечило высокие темпы промышленной революции. Для завершающего этапа промышленного переворота в Германии были характерны дальнейшее совершенствование структуры производства и рост военной и тяжелой промышленности.