<span>Человек просвещенный и передовой - это Стародум. Он горячий защитник просвещения и человечности. Его возмущают косность, дикость помещиков, а также бесчеловечное угнетение крепостных. Он заявляет: "Угнетать рабством себе подобных беззаконно". Стародум много рассуждает о нравственном воспитании, которому придает большее значение, чем образованию:" Прямую цену уму дает благонравие. Без него умный человек - чудовище..." Учителя изображены сатирически, потому что Фонвизин обличал недостатки того времени (такие учителя не были редкостью, особенно такие, как Вральман. У дворян в 18 веке был обычай поручать воспитание и обучение детей иностранцам, часто совершенно не походившим к роли педагога). Автор воспитывал гражданские чувства, звал к действию.
</span>
+ он образован-это всегда плюс для человека.его принимают в светском обществе,у него есть возможность на хорошую работу ну и все в таком духе.
- его учили шутя,не серьезно,поэтому он поверхностно относится к жизни.его родня была не очень доброй,поэтому он и не воспринимает некоторых людей как нечто стоящее.
Молчалину (Грибоедов "Горе от ума") - отец завещал "угождать всем людям без изъятья"Чичикову (Гоголь "Мертвые души") отец завещал беречь и копить копейку ,ибо ею можно "все прошибить" Эти заветы можно соотнести только как антитезу ,противопоставление тому , чему учил своего сына отец Гринева А вот отец Андрея Болконского (Л.Толстой "Война и мир") завещал сыну Андрею не быть трусом ,а вести себя как сын генерал- аншефа Болконского ,то есть достойно .Этот завет похож на завет отца Гринева как правильный с точки зрения порядочного человека ,гражданина своей страны.
Дикой и Кабаниха
Ш а п к и н. Уж такого-то ругателя, как у нас Савел Прокофьич, поискать еще! Ни за что человека оборвет.
Кудряш. Пронзительный мужик!
Ш а п к и н. Хороша тоже и Кабаниха.
Кудряш. Ну, да та хоть, по крайности, все под видом благочестия, а этот как с цепи сорвался!
Кудряш. Кто ж ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж пуще всего из-за денег; ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего отступиться, только бы унялся. А беда, как
его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко всем придирается.
Дикой. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить -- обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому, только заикнись мне о деньгах, у меня всю
нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека.
Катерина. Где ж это Тихон-то?
Варвара. На что он тебе?
К а т е р и н а. Нет, я так. Ведь скоро едет.
Варвара. С маменькой сидят запершись. Точит она его теперь, как ржа
железо.
Катерина. За что же?
Варвара. Ни за что, так, уму-разуму учит. Две недели вдороге будет, заглазное дело. Сама посуди! У нее сердце все изноет, что он на своей воле гуляет. Вот она ему теперь надает приказов, один другого
грозней, да потом к образу m^Wri побожиться заставит, что все так точно он и
сделает, как приказано.
Катерина. И на воле-то он словно связанный.
Варвара. Да, как же, связанный! Он как выедет, так запьет. Он теперь слушает, а сам думает, как бы ему вырваться-то поскорей.
