Ификл.
Промете́й- титан, царь скифов<span>, защитник людей от произвола богов. Сын </span>Иапета<span> и </span>Климены.
С.Я. Маршак.
Старушка пошла продавать молоко.
Деревня от рынка была далеко.
Устала старушка и, кончив дела,
У самой дороги вздремнуть прилегла.
К старушке веселый щенок подошел,
За юбку схватил и порвал ей подол.
Погода была в это время свежа.
Старушка проснулась, от стужи дрожа.
Проснулась старушка и стала искать
Домашние туфли, свечу и кровать.
Но, порванной юбки ощупав края,
Сказала: «Ах, батюшки, это не я!
Пойду-ка домой.
Если я — это я,
Меня не укусит собака моя.
Она меня встретит, визжа, у ворот,
А если не я — на куски разорвет» .
В окно постучала старушка чуть свет,
Залаяла громко собака в ответ.
Старушка присела сама не своя
<span>И тихо сказала: «Ну, значит, — не я!» </span>
В одной деревушке жила прекрасная девушка по имени Мария. Все любовались её красотой и добродушием. Только старая колдунья, живущая на краю деревушки думала, как наказать девушку за её умения и порядочность. Как-то раз колдунья решила заманить Марию в лес и оставить там на съедение диким зверям. Для того, чтобы совершить свой злой замысел колдунья обратилась в соловья и начала сладко петь возле Марии. Девушка заслушалась соловья, не заметив, что отходит от дома. Как только девушка оказалась в тёмном лесу, то тот час колдунья усыпила её своим пением и покинула лес.Осталась Мария одна лежать на земле.....Мимо проходил лесник, и увидев Марию, решил, что ей нужна помощь. Он взял её на руки и отнёс к себе а избушку, где его ждали братья. Лесник аккуратно положил девушку на мягкую кровать и стал ждать, когда она очнётся от сна. Но прошла неделя... Девушка лежала без движений. А в деревне всё жители искали прекрасную Марию. Больше всех волновался её жених Владимир. Как-то раз Владимир отправился в лес, чтобы погоревать в одиночестве. Время шло, приближалась ночь, и Владимир решил отдохнуть в избушке лесника. Лесник и его братья с радостью приняли Владимира. Ночь за чашкой горячего елового чая парень рассказал леснику историю про свою любовь.В образе девушки лесник сразу же узнал Марию и решил показать Владимиру комнату,в которой спала девушка. Владимир сразу же узнал свою возлюбленную. Он бросился к ней, обнял и поцеловал спящую красавицу. Девушка очнулась от глубокого сна, поблагодарила лесника и его братьев за то, что они не дали ей умереть в лесу, обняла Владимира, и утром они вместе отправились домой. Через три дня в деревне была пышная свадьба Марии и Владимира, а злая колдунья была настолько озадачена возвращением Марии, что решила покинуть деревню раз и навсегда, дабы не видеть никогда прекрасное лицо девушки.
Зачем я убил коростеля? Виктор Астафьев<span>Это было давно, лет, может, сорок назад. Ранней осенью я возвращался с рыбалки по скошенному лугу и возле небольшой, за лето высохшей бочажины, поросшей тальником, увидел птицу.
Она услышала меня, присела в скошенной щетинке осоки, притаилась, но глаз мой чувствовала, пугалась его и вдруг бросилась бежать, неуклюже заваливаясь набок.
От мальчишки, как от гончей собаки, не надо убегать — непременно бросится он в погоню, разожжется в нем дикий азарт. Берегись тогда живая душа!
Я догнал птицу в борозде и, слепой от погони, охотничьей страсти, захлестал ее сырым удилищем.
Я взял в руку птицу с завядшим, вроде бы бескостным тельцем. Глаза ее были прищемлены мертвыми, бесцветными веками, шейка, будто прихваченный морозом лист, болталась. Перо на птице было желтовато, со ржавинкой по бокам, а спина словно бы темноватыми гнилушками посыпана.
Я узнал птицу — это был коростель. Дергач по-нашему. Все его друзья-дергачи покинули наши места, отправились в теплые края — зимовать. А этот уйти не смог. У него не было одной лапки — в сенокос он попал под литовку. Вот потому-то он и бежал от меня так неуклюже, потому я и догнал его.
И худое, почти невесомое тельце птицы ли, нехитрая ли окраска, а может, и то, что без ноги была она, но до того мне сделалось жалко ее, что стал я руками выгребать ямку в борозде и хоронить так просто, сдуру загубленную живность.
Я вырос в семье охотника и сам потом сделался охотником, но никогда не стрелял без надобности. С нетерпением и виной, уже закоренелой, каждое лето жду я домой, в русские края, коростелей.
Уже черемуха отцвела, купава осыпалась, чемерица по четвертому листу пустила, трава в стебель двинулась, ромашки по угорам сыпанули и соловьи на последнем издыхе допевают песни.
Но чего-то не хватает еще раннему лету, чего-то недостает ему, чем-то недооформилось оно, что ли.
И вот однажды, в росное утро, за речкой, в лугах, покрытых еще молодой травой, послышался скрип коростеля. Явился, бродяга! Добрался-таки! Дергает-скрипит! Значит, лето полное началось, значит, сенокос скоро, значит, все в порядке.
И всякий год вот так. Томлюсь и жду я коростеля, внушаю себе, что это тот давний дергач каким-то чудом уцелел и подает мне голос, прощая того несмышленого, азартного парнишку.
Теперь я знаю, как трудна жизнь коростеля, как далеко ему добираться к нам, чтобы известить Россию о зачавшемся лете.
Зимует коростель в Африке и уже в апреле покидает ее, торопится туда, «…где зори маковые вянут, как жар забытого костра, где в голубом рассвете тонут зеленокудрые леса, где луг еще косой не тронут, где васильковые глаза…». Идет, чтобы свить гнездо и вывести потомство, выкормить его и поскорее унести ноги от гибельной зимы.
Не приспособленная к полету, но быстрая на бегу, птица эта вынуждена два раза в году перелетать Средиземное море. Много тысяч коростелей гибнет в пути и особенно при перелете через море.
Как идет коростель, где, какими путями — мало кто знает. Лишь один город попадает на пути этих птиц — небольшой древний город на юге Франции. На гербе города изображен коростель. В те дни, когда идут коростели по городу, здесь никто не работает. Все люди справляют праздник и пекут из теста фигурки этой птицы, как у нас, на Руси, пекут жаворонков к их прилету.
Птица коростель во французском старинном городе считается священной, и если бы я жил там в давние годы, меня приговорили бы к смерти.
Но я живу далеко от Франции. Много уже лет живу и всякого навидался. Был на войне, в людей стрелял, и они в меня стреляли.
Но отчего же, почему же, как заслышу я скрип коростеля за речкой, дрогнет мое сердце и снова навалится на меня одно застарелое мучение: зачем я убил коростеля? Зачем?</span>