<span>Как картинка из книжки старинной, Услаждавшей мои вечера, Изумрудные эти равнины И раскидистых пальм веера. И каналы, каналы, каналы, Что несутся вдоль глиняных стен, Орошая Дамьетские скалы Розоватыми брызгами пен. И такие смешные верблюды, С телом рыб и с головками змей, Как огромные, древние чуда Из глубин пышноцветных морей. Вот каким ты увидишь Египет В час божественный трижды, когда Солнцем день человеческий выпит И, колдуя, дымится вода. К отдаленным платанам цветущим Ты приходишь, как шел до тебя Здесь мудрец, говоря с Присносущим, Птиц и звезды навек полюбя. То вода ли шумит безмятежно Между мельничных тяжких колес, Или Апис мычит белоснежный, Окровавленный цепью из роз? Это взор благосклонный Изиды Иль мерцанье встающей луны? Но опомнись! Растут пирамиды Пред тобою, черны и страшны. На седые от мха их уступы Ночевать прилетают орлы, А в глубинах покоятся трупы, Незнакомые с тленьем, средь мглы. Сфинкс улегся на страже святыни И с улыбкой глядит с высоты, Ожидая гостей из пустыни, О которых не ведаешь ты. Но Египта властитель единый, Уж колышется Нильский разлив Над чертогами Елефантины, Над садами Мемфиса и Фив. Там, взглянув на пустынную реку, Ты воскликнешь: «Ведь это же сон! Не прикован я к нашему веку, Если вижу сквозь бездну времен. «Исполняя царевы веленья, Не при мне ли нагие рабы По пустыням таскали каменья, Воздвигали вот эти столбы? «И столетья затем не при мне ли Хороводы танцующих жриц Крокодилу хваления пели, Перед Ибисом падали ниц? «И, томясь по Антонии милом, Поднимая большие глаза, Клеопатра считала над Нилом Пробегающие паруса». Но довольно! Ужели ты хочешь Вечно жить средь минувших отрад? </span><span>И не рад ты сегодняшней ночи И сегодняшним травам не рад? Не обломок старинного крипта, Под твоей зазвеневший ногой, Есть другая душа у Египта И торжественный праздник другой. Точно дивная фата-моргана, Виден город у ночи в плену, Над мечетью султана Гассана Минарет протыкает луну. На прохладных открытых террасах Чешут женщины золото кос, Угощают подруг темноглазых Имбирем и вареньем из роз. Шейхи молятся, строги и хмуры, И лежит перед ними Коран, Где персидские миниатюры - Словно бабочки сказочных стран. А поэты скандируют строфы, Развалившись на мягкой софе, Пред кальяном и огненным кофе, Вечерами в прохладных кафе. Здесь недаром страна сотворила Поговорку, прошедшую мир: - Кто испробовал воду из Нила, Будет вечно стремиться в Каир. - Пусть хозяева здесь - англичане, Пьют вино и играют в футбол, И Хедива в высоком Диване Уж не властен святой произвол! Пусть! Но истинный царь над страною Не араб и не белый, а тот, Кто с сохою или с бороною Черных буйволов в поле ведет. Хоть ютится он в доме из ила, Умирает, как звери, в лесах, Он любимец священного Нила И его современник - феллах. Для него ежегодно разливы Этих рыжих всклокоченных вод Затопляют богатые нивы, Где тройную он жатву берет. И его ограждают пороги Полосой острогрудых камней От нежданной полночной тревоги, От коротких нубийских мечей. А ведь знает и коршун бессонный: Вся страна - это только река, Окаймленная рамкой зеленой И другой, золотой, из песка. Если аист задумчивый близко Поселится на поле твоем, Напиши по-английски записку И ему привяжи под крылом. И весной на листе эвкалипта, Если аист вернется назад, Ты получишь привет из Египта От веселых феллашских ребят.</span>
Иван-Царевич — один из главных персонажей русского фольклора. Упоминание о нем как о сказочном персонаже зафиксировано в литературе в конце XVIII—начале XIX века.
Содержание
Два образаПравить
Иван-Царевич выступает в сказках в двух разных образах:
, борющийся со злом, помогающий обиженным или слабым. Очень часто в начале сказки Иван-Царевич беден, потерян родителями, преследуется врагами, не знает о своем царском происхождении. В таких сказках как награду за героическое поведение и добрые дела Иван-Царевич получает назад своё царство, трон или находит своих царственных родителей. Но даже если он изначально царевич, то в конце сказки он обычно получает своеобразный приз в виде чужого полцарства, царской или королевской дочери, волшебного или дорогого коня, драгоценных или волшебных предметов или даже дополнительного ума или волшебных умений., который противопоставляется другим царевичам, но чаще персонажам простого происхождения, например, Ивану-рыбацкому сыну. В этом случае Иван-царевич зол, коварен и различными способами пытается погубить положительных героев и отнять у них заслуженную награду. В конце бывает посрамлен и наказан, но практически во всех случаях остаётся жив.
Как сказочный персонаж, Иван-Царевич связан чаще всего только с несколькими определенными сюжетами. Каждый такой сюжет от сказки к сказке почти не меняется, меняются только описания действующих лиц и их имена.
Обычно Иван-царевич (как и Иван-дурак) является младшим из трех сыновей царя.
Тщеславие - они собрались пленить свет своей игрой. Глупость - не понимали, что музыка зависит не от того как сидеть. Желание покомандовать (особенно у Мартышки, Осёл, хотя бы, предложил сесть в ряд). Кстати, Соловей себя тоже не оч здорово проявил)) вместо того, чтобы попробовать их научить, он их сразу обидно обругал. Но, всё-таки, хорошо, что они задумали вместе заняться музыкой, а не грабить прохожих!))))
В былине используется троекратный повтор.герой-богатырь.используется гипербола В сказке выдуманные персонажи.действие может проходить к примеру в какой то сказочной деревне
