Свиридов, Георгий Васильевич (1915-1998), Россия
Георгий Васильевич Свиридов - русский, советский композитор и музыкальный деятель - родился 16 декабря 1915 года в городе Фатеж Курской губернии.
Детство будущего композитора прошло в родном городе. Его отец - родом из крестьянской семьи - работал на почте; во время революции 1917 был расстрелян.
С 9 лет мальчик жил в Курске, там он и начал впервые заниматься музыкой, играл на рояле и на балалайке, участвовал в самодеятельном оркестре народных инструментов. С 1932 года юный музыкант учился в Центральном музыкальном училище Ленинграда. С увлечением сочиняет прелюдии для фортепиано, сонатины и другие пьесы. Шесть романсов на стихи Пушкина (1935) с успехом исполняются и по сей день.
В Ленинградской консерватории Свиридов учился под руководством профессоров П. Б. Рязанова и Д. Д. Шостаковича. В эти годы (1936-1941) он сочиняет романсы на стихи М. Ю. Лермонтова, А. Прокофьева, П. Беранже, В. Шекспира, пишет немало инструментальных произведений.
Самые значительные среди произведений Свиридова 40-х годов - его инструментальные ансамбли. За трио (1945) он был удостоен Государственной премии. Но тогда композитор еще не нашел собственной творческой темы.
Новое, свое пришло как внезапное откровение, когда в 1949 году Свиридов обратился к поэзии старейшего армянского поэта Аветика Исаакяна и стал с огромным увлечением сочинять романсы на его стихи. Так возник вокальный цикл "Страна отцов". Не менее знамениты его песни на стихи Роберта Бернса (1955). Композитор использует в своих вокальных циклах какие-то особые приемы, сложившиеся в музыкальном быту народов Армении и Шотландии, но в целом его музыка остается русской и вместе с тем неповторимо "свиридовская".
Значительной работой Свиридова была вокально-симфоническая поэма "Памяти Сергея Есенина" (1955). Среди стихов Есенина композитор отбирает наиболее драгоценное - поэзию родной природы, крестьянской Руси, народные и революционные мотивы. В центре стоит любовь крестьянского юноши-поэта к своей родной земле, его размышления над историческими судьбами страны. Дальше тема приобретает трагическое звучание - сложной оказалась судьба поэта, не нашедшего своего места в той новой жизни, которую он приветствовал. К этой теме Свиридов обращается и в "Патетической оратории" на стихи Маяковского (1959), за которую композитору присуждена Ленинская премия.
В 60-е годы в творчестве Свиридова отчетливо наблюдается стремление к простоте и ясности музыкального языка. Он охотно обращается при этом к образам русской старины. В кантате "Курские песни" (1962) композитор использовал семь подлинных старинных мелодий, записанных советскими фольклористами, и на их основе создал поэтическое повествование о русской женщине, о ее грустной доле и душевной красоте.
Свиридовым созданы и другие замечательные сочинения: симфонический "Маленький триптих", кантата "Снег идет" (на стихи Б. Пастернака) , "Петербургские песни" (на слова А. Блока) .
Творчество Свиридова завоевало широкий круг любителей и друзей. Это объясняется не только ясностью и содержательностью его творчества, но и той искренней взволнованностью, которая обычно покоряет слушателя в произведениях искусства, глубоко пережитых творцом, несущих в себе частицу его души.
<span>
<span>Как во стольной Москве белокаменной
вор по улице бежит с булкой маковой.
Не страшит его сегодня самосуд.
Не до булок...
Стеньку Разина везут!
Царь бутылочку мальвазии выдаивает,
перед зеркалом свейским
прыщ выдавливает,
Примеряет новый перстень-изумруд -
и на площадь...
Стеньку Разина везут!
Как за бочкой бокастой
бочоночек,
за боярыней катит боярчоночек.
Леденец зубенки весело грызут.
Нынче праздник!
Стеньку Разина везут!
Прет купец,
треща с гороха.
Мчатся вскачь два скомороха.
Семенит ярыжка-плут...
Стеньку Разина везут!!
В струпьях все,
едва живые
старцы с вервием на вые,
что-то шамкая,
ползут...
Стеньку Разина везут!
И срамные девки тоже,
под хмельком вскочив с рогожи,
огурцом намазав рожи,
шпарят рысью -
в ляжках зуд...
Стеньку Разина везут!
И под визг стрелецких жен,
под плевки со всех сторон
на расхристанной телеге
плыл
в рубахе белой
он.
Он молчал,
не утирался,
весь оплеванный толпой,
только горько усмехался,
усмехался над собой:
"Стенька, Стенька,
ты как ветка,
потерявшая листву.
Как в Москву хотел ты въехать!
Вот и въехал ты в Москву...
Ладно,
плюйте,
плюйте,
плюйте -
все же радость задарма.
Вы всегда плюете,
люди,
в тех,
кто хочет вам добра.
А добра мне так хотелось
на персидских берегах
и тогда,
когда летелось
вдоль по Волге на стругах!
Что я ведал?
Чьи-то очи,
саблю,
парус
да седло...
Я был в грамоте не очень...
Может, это подвело?
Дьяк мне бил с оттяжкой в зубы,
приговаривал,
ретив:
"Супротив народа вздумал!
Будешь знать, как супротив!"
Я держался,
глаз не прятал.
Кровью харкал я в ответ:
"Супротив боярства -
правда.
Супротив народа -
нет".
От себя не отрекаюсь,
выбрав сам себе удел.
Перед вами,
люди, каюсь,
но не в том,
что дьяк хотел.
Голова моя повинна.
Вижу,
сам себя казня:
я был против -
половинно,
надо было -
до конца.
Нет,
не тем я, люди, грешен,
что бояр на башнях вешал.
Грешен я в глазах моих
тем, что мало вешал их.
Грешен тем,
что в мире злобства
был я добрый остолоп.
Грешен тем,
что, враг холопства,
сам я малость был холоп.
Грешен тем,
что драться думал
за хорошего царя.
Нет царей хороших,
дурень...
Стенька,
гибнешь ты зазря!"
Над Москвой колокола гудут.
К месту Лобному
Стеньку ведут.
Перед Стенькой,
на ветру полоща,
бьется кожаный передник палача,
а в руках у палача
над толпой
голубой топор,
как Волга, голубой.
И плывут, серебрясь,
по топору
струги,
струги,
будто чайки поутру...
И сквозь рыла,
ряшки,
хари
целовальников,
менял,
словно блики среди хмари,
Стенька
ЛИЦА
увидал.
Были в ЛИЦАХ даль и высь,
а в глазах,
угрюмо-вольных,
словно в малых тайных Волгах,
струги Стенькины неслись.
Стоит все терпеть бесслезно,
быть на дыбе,
колесе,
если рано или поздно
прорастают
ЛИЦА
грозно
у безликих на лице...
И спокойно
(не зазря он, видно, жил)
Стенька голову на плаху положил,
подбородок в край изрубленный упер
и затылком приказал:
«Давай, топор..."
Покатилась голова,
в крови горя,
прохрипела голова:
«Не зазря..."
И уже по топору не струги -
струйки,
струйки...
Что, народ, стоишь, не празднуя?
Шапки в небо - и пляши!
Но застыла площадь Красная,
чуть колыша бердыши.
Стихли даже скоморохи.
Среди мертвой тишины
перескакивали блохи
с армяков
на шушуны.
Площадь что-то поняла,
площадь шапки сняла,
и ударили три раза,
клокоча,
колокола.
А от крови и чуба тяжела,
голова еще ворочалась,
жила.
С места Лобного подмоклого
туда,
где голытьба,
взгляды
письмами подметными
швыряла голова...
Суетясь,
дрожащий попик подлетел,
веки Стенькины закрыть он хотел.
Но, напружившись,
по-зверьи страшны,
оттолкнули его руку зрачки.
На царе
от этих чертовых глаз
зябко
шапка Мономаха затряслась,
и, жестоко,
не скрывая торжества,
над царем
захохотала
голова!..</span></span>
В летний период полярная сова<span> в основном питается грызунами (чаще всего леммингами), в меньшей степени пернатой дичью и рыбой. Зимой, когда корма меньше, охотится на грызунов и зайцев,, не откажется и от падали. Для поимки добычи использует несколько способов охоты. Иногда птица выбирает место повыше, садится, и высматривает добычу.</span>