ЖИТКОВ Борис Степанович (1876—) — автор многочисленных книг для детей. Инженер-судостроитель по профессии, много видал и испытал, был штурманом парусного судна, рыбаком и т. п. Лит-ую деятельность начал в 1923 сборником рассказов «Злое море», сотрудничал также в журнале «Воробей», впоследствии «Новый Робинзон», в сборниках «Советские ребята», в настоящее время работает в журнале «Еж». Ж. далек от дидактизма и подходит к ребенку-читателю, как к равному. Беллетристические произведения его можно разделить на три группы. Первая — «Злое море» и «Ураган» — характеризуется психологической разработкой персонажей и интересом к технике: подводная лодка, дирижабль, парусник и т. п. Своеобразное построение — переброска действия с одного места на другое, малая фабульность, отсутствие главного героя, обилие описаний, лит-ый, полный намеков и недомолвок язык — вот характерные черты произведений этой группы. В произведениях второй группы — «Про слона», «Голый король» — Ж. больше ориентируется на детского читателя в смысле выбора определенных приемов — развертывание фабулы, наличие главного героя, построение эпизодами, служащими для выявления характерных особенностей героя, конкретизация материала и разговорный язык. Произведения третьей группы — «Дяденька», «Джарылгач», «Мятель» — характеризуются возвратом к психологической разработке главного героя, данного в бытовом и производственном окружении, быстрым развертыванием фабулы, концентрированностью действия и языком, оставляющим впечатление записи подлинной детской речи. Тяга автора к изображению быта усиливается («Удав», «Мятель» и др.). Ж. работает также над созданием технической и производственной книжки, широко применяя принцип конкретизации и наглядности материала («Паровозы», «Про эту книгу», «Река в упряжке», «Черные паруса» и др.). Концентрируя материал вокруг конкретного факта и вскрывая ряд процессов в их последовательной связи, Ж. в книгах этого типа умеет использовать достижения техники. Рассказывая, он вместе с тем показывает, графически подтверждает и дополняет сообщение рисунками, фотографиями, схемами, чертежами, таблицами. Педагогическое значение Ж. — в его тематике, отвечающей индустриально-производственным запросам современных детей, а также в том, что его герои, за немногими исключениями, являются представителями пролетарской среды. Его произведения дают разнообразный материал для бесед, кружковой проработки, для переключения читательского интереса от приключений к темам технического и психологического порядка и развития трудовых навыков.
2)Данко отличается от всех тем что он храбрый и может отдать свою жизинь за любимых людей
3)люди разазлились и стали как звери на Данко любил людей и понимали что без него они могут погибнуть он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце Чтобы осветить людям
путь
3)
На маленьком досаафовском аэродроме мальчишку знали все: планеристы, инструкторы шоферы и хромой сторож дядя Костя.
Первый раз его увидели весной, когда начались пробные полеты. Мальчик стоял недалеко от мотолебедки и смотрел, как длинными крыльями рассекают воздух зеленые "Приморцы". С тех пор он приходил почти каждый день. Сначала его прогоняли: просто так, по привычке, как гоняют любопытных мальчишек, чтобы не мешали серьезному делу. Потом к нему привыкли.
Он помогал курсантам подтаскивать к старту планеры, пристегивать парашюты, расстилать и свертывать белые полотнища посадочных знаков.
Вечером вместе со всеми мальчик сидел у костра. Над аэродромом висело, опрокинувшись, темно-серое, с синим отливом небо. На северо-западе приподнимала сумерки желтая закатная полоса. Крикливые поезда проносились за темной рощей, и от их железного гула вздрагивали одинокие звезды. Курсанты пекли картошку, накопанную на соседнем огороде, инструктор Григорий Юрьевич рассказывал о своей службе в полярной авиации.
А мальчик ни о чем не говорил. Он только слушал и постоянно думал об одном и том же.
Долгое время мальчик не решался попросить, чтобы его взяли в полет. Когда он, наконец, сказал о своем желании, ему, конечно, отказали.
В этот день он больше ни о чем не просил. Назавтра он сказал Олегу — одному из наиболее опытных планеристов:
— Даже собаку катаете, а меня нельзя?
Он имел в виду Мирзу, маленького шпица, на счету которого было не меньше десятка полетов.
— За собаку отвечать не придется, — ответил Олег.
Через неделю, сломленный ежедневными просьбами, Олег сказал Григорию Юрьевичу, что хочет прокатить мальчишку. Тот разрешил.
На следующее утро мальчик пришел на аэродром так рано, что даже дядя Костя еще спал. Только через три часа появились планеристы. Еще через полчаса пришел моторист лебедки. Потом вывели из ангара недавно полученный планер. Каждый был занят своим делом и никто не замечал, как вздрагивал голос мальчишки, когда он старался подавить волнение.
— Сначала я полечу один, — сказал Олег, надевая парашют. — А тебя возьму во второй раз.
На другом конце аэродрома загудела лебедка, трос натянулся, и планер взмыл по крутой траектории.
И вдруг кто-то очень спокойно, как показалось мальчику, произнес:
— Не может отцепиться.
Планер был уже над самой лебедкой, но трос все еще удерживал его. Мальчик представил, как в кабине Олег судорожно дергает черный рычажок, чтобы освободиться от троса. На другом конце поля заметалась фигурка машиниста. Он хотел обрубить трос и не мог найти топор. Планер вошел в крутое пике, затем у самой земли сделал штопорный виток и как-то наискось врезался в огородные гряды за аэродромом.
Мальчик стоял с побелевшим лицом, стоял неподвижно и слышал, как отовсюду наваливается тишина, плотная, словно ватное одеяло. И только когда, взревев, промчались мимо него мотоциклы с инструктором и курсантами, он очнулся и побежал. Впервые мальчик почувствовал, какой все-таки огромный этот маленький аэродром. Когда мальчик, задыхаясь, подбежал к упавшему планеру, Олега уже увезли в больницу.
На следующий день мальчик не пришел на аэродром.
Он появился через четыре дня и сказал планеристам:
— Я в больнице был. У Олега ребра сломаны и рука. И сотрясение мозга было. А сейчас ничего...
— Ничего? — усмехнулся Григорий Юрьевич, который тоже был в больнице.
Мальчик потупился. Потом тронул инструктора за рукав.
— Олег долго пролежит, — тихо сказал он. — Можно мне с кем-нибудь полететь? Можно, а?
Григорий Юрьевич долго смотрел на мальчика, слегка наморщив лоб. Потом он сказал:
— Ты здесь крутишься столько времени... Как хоть тебя зовут?
— Антон, — хмуро сказал мальчик.
— Смотри-ка ты... Совсем крылатое имя.
— Почему?
Он тут же понял почему: на краю аэродрома стрекотал мотором другой "Антон" — маленький АН-2.
Григорий Юрьевич взглянул на часы.
— Иди к Мише Крылову, — сказал он. — Пусть он даст тебе свой парашют.