Жилин смелый,умный,он не побоялся сбежать с Кастылиным из плена.А Кастылин только думал о себе он бездельник Когда он с Жилином бежал из плена Жилин тоскал его на плечах у Костылина и Жилина ноги были разобранный))
У нас во дворе есть мальчик, он задира. Всех обижает, мальчиков бьет, а девочек обзывает! Он всегда делает пакости, и лучше никогда у него не просить о помощи. Как то раз, к нам приехала новая девочка, и она вышла на улицу поиграть со всеми детьми, а задира увидел новую девочку и кинул в нее камнем. Только камень в девочку не попал, а ударился об дерево и отлетел назад к задире, и попал ему в голову... Все дети смеялись над ним. А он с того времени решил быть добрее и не делать пакости детям. Ато все зло, возвращается бумерангом- подумал он.
<span>Последний подвиг Геракла был самым трудным: Эврисфей приказал Гераклу спуститься под землю и совершить похищение Цербера, трехголового пса — стража царства мертвых. Гераклу пришлось спуститься в Аид, откуда никто никогда не возвращается. Сам же Цербер был так могуч и страшен, что от одного его вида леденела кровь. Кроме трех отвратительных голов, пес имел хвост в виде огромной змеи с разверстой пастью. Вот такого пса надо было не только одолеть, но и живым вывести из подземного мира. Дать на это согласие могли лишь владыки царства мертвых Аид и его супруга Персефона.</span>
Услышав о решении Геракла, хозяева подземного царства были поражены: как возможно выполнить такое задание, ведь Цербер еще никому не давался в руки. Но Геракл настаивал на своем и даже согласился сразиться с Цербером безоружным. Цербер, как и положено адскому сторожевому псу, находился у ворот Аида, облаивая души, которые пытались подойти к реке мертвых Стиксу, чтобы никто не смог выбраться наружу. Если раньше, когда Геракл входил в ворота, пес не обратил на героя внимания, то теперь он накинулся на него со злобным рычанием. Геракл обхватил обеими руками две шеи Цербера, а по третьей голове нанес мощный удар. Цербер обвил своим хвостом ноги и туловище героя, разрывая зубами тело. Но пальцы Геракла продолжали сжиматься, и вскоре полузадушенный пес обмяк и захрипел. Не давая Церберу прийти в себя, Геракл потащил его к выходу. Когда стало светать, пес очнулся и, вскинув голову, страшно завыл на незнакомое ему солнце. Никогда еще земля не слышала таких душераздирающих звуков, от которых на землю хлопьями падала ядовитая пена.
Вот и стены Микен. Город казался опустевшим, мертвым, так как уже издали все услышали, что Геракл возвращается с победой. Эврисфей, взглянув на Цербера в щелку ворот, закричал:
— Отпусти его! Отпусти!
Геракл не стал медлить. Он выпустил цепь, на которой вел Цербера, и верный пес Аида огромными прыжками помчался к своему хозяину.
Похищение Цербера являлось последним из 12 подвиго Геракла. На этом служба героя у Эврисфея закончилась, и он вернулся на родину, как всегда, никем не побежденным. Много еще подвигов совершил Геракл, правда, уже не в поединках с чудовищами, а в военных походах. Под конец своего подвижнического труда устроил герой и личную жизнь, женившись на дочери царя Калидона Деянире, от которой имел множество детей.
<span>Однажды Геракл с Деянирой переправлялись через реку. Кентавр Несс, перевозивший Деяниру, на середине реки попытался овладеть ею. Геракл тут же поразил его одной из своих ядовитых стрел. Истекая кровью, коварный Несс решил отомстить герою. Изображая раскаяние, он убедил Деяниру собрать немного его крови и хранить тайно от мужа: если Геракл разлюбит ее, то достаточно будет пропитать этой кровью его одежду, и он уже никогда не посмотрит на других женщин. Спустя годы Деянира вспомнила этот совет. Когда Геракл, завоевав город Эхалию, возвращался домой, он вез с собой молодую царевну-пленницу. Охваченная ревностью, Деянира послала мужу хитон, пропитанный кровью Несса. Яд стал проникать в кожу героя, причиняя ему неимоверные страдания. Старший сын Гилл перенес его на вершину горы Эты, где положил на погребальный костер. Но никто не решался зажечь его. В конце концов, это согласился сделать лучший друг Геракла Филоктет. Когда пламя разгорелось, на Геракла опустилась огромная туча и, скрыв его от посторонних взглядов, под громы и молнии унесла на Олимп, где он в за все свои великие подвиги был безоговорочно принят в сонм бессмертных богов.</span>
<span>
</span>
Распечатай,или выпиши главное из рассказа
Платонов не восхищался ничем иностранным, и постоянно находил аргументы в защиту русских людей.
И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень
интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: "так и так,
и у нас дома свое не хуже есть,-- и чем-нибудь отведет.
Приезжают в пребольшое здание -- подъезд неописанный, коридоры до
бесконечности, а комнаты одна в одну, и, наконец, в самом главном зале
разные огромадные бюстры, и посредине под Балдахином стоит Аболон
полведерский.
Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что смотрит;
а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит,-- только из усов
кольца вьет.
Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо, а Платов держит
свою ажидацию, что для него все ничего не значит.
Государь говорит:
-- Как это возможно -- отчего в тебе такое бесчувствие? Неужто тебе
здесь ничто не удивительно? А Платов отвечает:
-- Мне здесь то одно удивительно, что мои донцы-молодцы без всего этого
воевали и дванадесять язык прогнали
.-- Вот,-- говорят,-- какая у нас производительность,-- и подают ружье.
Государь на Мортимерово ружье посмотрел спокойно, потому что у него
такие в Царском Селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят:
-- Это пистоля неизвестного, неподражаемого мастерства -- ее наш
адмирал у разбойничьего атамана в Канделабрии из-за пояса выдернул.
Государь взглянул на пистолю и наглядеться не может.
Взахался ужасно.
-- Ах, ах, ах,-- говорит,-- как это так... как это даже можно так тонко
сделать! -- И к Платову по-русски оборачивается и говорит: -- Вот если бы у
меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый
был и гордился, а того мастера сейчас же благородным бы сделал.
А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие
шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят: "Это не
отворяется", а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз,
повернул два -- замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там
на самом сугибе сделана русская надпись: "Иван Москвин во граде Туле".
Англичане удивляются и друг дружку поталкивают:
-- Ох-де, мы маху дали!
А государь Платову грустно говорит:
-- Зачем ты их очень сконфузил, мне их теперь очень жалко. Поедем.
На другой день, как Платов к государю с добрым утром явился, тот ему и
говорит:
-- Пусть сейчас заложат двухсестную карету, и поедем в новые
кунсткамеры смотреть.
Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные
продукты смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но государь
говорит:
-- Нет, я еще желаю другие новости видеть: мне хвалили, как у них
первый сорт сахар делают.
Поехали.
Англичане всє государю показывают: какие у них разные первые сорта, а
Платов смотрел, смотрел да вдруг говорит:
-- А покажите-ка нам ваших заводов сахар молво?
А англичане и не знают, что это такое молво. Перешептываются,
перемигиваются, твердят друг дружке: "Молво, молво", а понять не могут, что
это у нас такой сахар делается, и должны сознаться, что у них все сахара
есть, а "молва" нет.
Платов говорит:
-- Ну, так и нечем хвастаться. Приезжайте к нам, мы вас напоим чаем с
настоящим молво Бобринского завода.
А государь его за рукав дернул и тихо сказал:
-- Пожалуйста, не порть мне политики.
Платов было очень рассердился, потому что, говорит:
-- Для чего такое мошенничество! Дар сделали и миллион за то получили,
и все еще недостаточно! Футляр,-- говорит,-- всегда при всякой вещи
принадлежит.
Но государь говорит:
-- Оставь, пожалуйста, это не твое дело -- не порть мне политики. У них
свой обычай.-- И спрашивает: -- Сколько тот орех стоит, в котором блоха
местится?
Англичане положили за это еще пять тысяч.
Государь Александр Павлович сказал: "Выплатить", а сам опустил блошку в
этот орешек, а с нею вместе и ключик, а чтобы не потерять самый орех,
опустил его в свою золотую табакерку, а табакерку велел положить в свою
дорожную шкатулку, которая вся выстлана преламутом и, рыбьей костью.
Аглицких же мастеров государь с честью отпустил и сказал им: "Вы есть первые
мастера на всем свете, и мои люди супротив вас сделать ничего не могут".
Те остались этим очень довольны, а Платов ничего против слов государя
произнести не мог. Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман
спустил, потому что "он сюда же,-- говорит,-- принадлежит, а денег вы и без
того у нас много взяли".
Дорогой у них с
Платовым очень мало приятного разговора было, потому они совсем разных
мыслей сделались: государь так соображал, что англичанам нет равных в
искусстве, а Платов доводил, что и наши на что взглянут -- всє могут
сделать, но только им полезного ученья нет. И представлял государю, что у
аглицких мастеров совсем на все другие правила жизни, науки и
продовольствия, и каждый человек у них себе все абсолютные обстоятельства
перед собою имеет, и через то в нем совсем другой смысл.