Судьба Джима — типичная судьба темнокожего человека в южных американских штатах того времени. Он был рабом, и этим всё сказано. У него не было никаких прав, он принадлежал как собственность, как движимое имущество, белому хозяину. Его заставляли бесплатно работать, могли жестоко наказывать, могли и убить — всё зависело от того, какой попадётся хозяин. Его могли купить, продать, подарить кому угодно и когда угодно, как простую вещь. При этом его могли разлучить с семьёй, что с Джимом и случилось — к началу книги он жил в услужении у старой мисс Уотсон, а его жена и дети находились у других хозяев. Мисс Уотсон обращалась с ним в целом неплохо, так что, можно сказать, ему хотя бы в этом "повезло". Но несмотря на это, Джиму всё же пришлось бежать от хозяйки, т. к. он узнал, что она подумывает продать его дальше на юг, т. е. ещё дальше от семьи, с которой он, в этом случае, совсем не сможет поддерживать связь. Сбежав из дому, Джим повстречал другого беглеца, Гека. Так и началось их долгое путешествие по великой реке Миссисипи на север, в свободные штаты, попав в которые Джим мечтал работать не покладая рук, копить деньги и когда-нибудь выкупить своих близких.
Сначала эти два субъекта лишь слёзно молили Гека спасти их от преследовавших их по пятам разгневанных местных жителей, но когда он сжалился над ними и взял с собой на плот, они быстро освоились и, как это нередко свойственно подобного сорта людям, вконец обнаглели. Первым заявить о своём "знатном" происхождении пришло в голову тому, что был помоложе. Смекнув про себя, что перед ним люди простодушные, и что обстоятельства сложились для него как нельзя лучше, он решил извлечь из этого максимум удовольствия. Поэтому этот жулик и объявил себя потомком герцогов Бриджуотерских. На этом основании он занял лучшее место на плоту, заставил всех величать себя "вашей светлостью", а Гека и Джима прислуживать ему во время трапез. При виде всего этого второму мошеннику стало страшно завидно, и он тоже поведал о "тайне" своего происхождения. Чтобы переплюнуть по части титулов своего молодого коллегу, он назвался французским королём в изгнании и тоже потребовал себе соответствующих почестей и уважения.
Произошло это по чистой случайности и из-за природной доброты Гека Финна. Путешествуя по Миссисипи, Гек и Джим, старались лишний раз не появляться на берегу, тем более днём. И в тот раз они тоже остановились на днёвку на островке посреди реки, а Гек один отправился в челноке на берег поискать каких-нибудь ягод, так как с едой у них, понятное дело, не всегда было гладко. На берегу он увидел двух мужчин, что есть мочи от кого-то убегавших и попросивших его взять их в челнок и спасти от погони. Гек сам был беглецом и покровителем беглого негра, поэтому ему стало их жалко, и он взял их с собой на плот. Но лучше бы он этого не делал. Оба оказались отпетыми жуликами и мошенниками. Один из них, чтобы произвести впечатление и заставить Гека и Джима ему прислуживать, как раз и заявил, что является сыном короля Людовика XVI. Об этом короле мы знаем то, что он правил Францией в конце 18-го века и был казнён во время Великой Французской революции.
Ошибка Гека, наверное, в том, что он попытался применить аналогию, а аналогии часто плохое подспорье, когда надо кому-нибудь что-нибудь объяснить. Объясняя Джиму почему разные народы говорят на разных языках, он привёл в пример коров и кошек. На что Джим резонно возразил, что коровы и кошки — это разные виды животных, потому и говорят на разных языках. А американцы и французы — люди, и поэтому должны говорить на одном языке, "человеческом".
Геку, наверное, надо было сказать, что все языки, на которых говорят люди, человеческие. Их много, и разные они потому, что разные народы живут по-разному, в разных странах, с разной культурой и историей становления, и чем дальше эти страны друг от друга, тем больше различаются их языки.
По складу души эти два типа были бродягами, по профессии жуликами. Занимались всем, чем угодно, лишь бы не работать. От театральных представлений и лекций о пользе трезвости до торговли сомнительными снадобьями от зубного камня.
Внешность у них была вполне соответствующая. Старшему было лет под семьдесят, он был лысым с развевающимися седыми баками. Одет он был в какую-то грязную рвань, и даже шляпа на нём была старая и рваная, как у огородного пугала. Младший, которому было около тридцати лет, изысканностью гардероба так же не отличался. У обоих при себе были тяжёлые саквояжи, набитые, как потом выяснилось, всевозможными предметами, необходимыми для их ремесла.