Он попал в реку.
рыба съела его
не поймал повар
повар разрезал рыбу и нашел солдатика
С горькой иронией изобразил Салтыков рабскую покорность мужика, представив здесь картину кричащего противоречия между огромной потенциальной силой и классовой пассивностью крестьянина. Громаднейший мужичина, мастер на все руки, перед протестом которого, не устояли бы генералы, если бы он был на это способен, безропотно им подчиняется. Генералы всецело зависят от мужика, а он никак не зависит от них. Но мужик подчиняется, а господа господствуют. Генералы – они и на необитаемом острове генералы. Аллегория – иносказательное выражение чего-нибудь отвлеченного в конкретном образе (Генерал не может сорвать яблока с дерева). - Гипербола – преувеличение. (Пища в том самом виде родится, в каком ее к столу подают). - Фантастика – заснули – попали на необитаемый остров. - Гротеск – сочетание в фантастической форме ужасного и смешного, безобразного и возвышенного. (сцена остервенения генералов). Заканчивается сказка словами: «Веселись, мужичина» . Эта фраза может быть сказана тремя персонажами: непосредственно автором, и в ней звучит глубокое сочувствие к русскому крестьянину и боль оттого что крестьянин по прежнему беден, а за все его труды - «выслали ему рюмку водки да пятак серебра». Фраза может принадлежать генералам и тогда это горькая ирония. Издевка над народом. «Поехали они в казначейство, и сколько тут денег загребли - того ни в сказке сказать, ни пером описать! Однако и об мужике не забыли». Фраза может принадлежать самому мужику и изображает пассивность народных масс, их покорность и политическую темноту, «бессознательность» крестьянства.
Перед следователем неказистый мужиченка Денис Григорьев. Он задержан дорожным сторожем за откручиванием гаек с рельс. Невдомек мужику, за что его задержали. Поего уразумению ничего плохого он не делал - гайки брал на грузила и скручивал не все, а часть оставлял. Пояснения следователя, что это может привести к аварии не укладываются в его голове. Разъяснив все следователю "злоумышленник", не находя своей вины, собирается уходить. Но его задерживают. А мужик все ищет причину и не находит.
Лев Толстой родился 9 сентября 1828 года в усадьбе Ясная Поляна Тульской губернии. Он был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Толстой рано осиротел. Мать умерла, когда ему не исполнилось еще двух лет, а в девять лет он лишился и отца. Опекуном пятерых детей Толстых стала тетя — Александра Остен-Сакен. Два старших ребенка переехали к тете в Москву, а младшие остались в Ясной Поляне. Именно с семейной усадьбой связаны самые важные и дорогие воспоминания раннего детства Льва Толстого.
В 1841 году Александра Остен-Сакен умерла, и Толстые перебрались к тете Пелагее Юшковой в Казань. Через три года после переезда Лев Толстой решил поступить в престижный Императорский Казанский университет. Однако учиться ему не нравилось, экзамены он считал формальностью, а университетских профессоров — некомпетентными. Толстой даже не старался получить научную степень, в Казани его больше привлекала светские развлечения.
В апреле 1847 года студенческая жизнь Льва Толстого завершилась. Он унаследовал свою часть владений, включая любимую Ясную Поляну, и немедленно отправился домой, так и не получив высшего образования. В родовом имении Толстой попытался наладить быт и начать писать. Он составил свой план образования: изучать языки, историю, медицину, математику, географию, юриспруденцию, сельское хозяйство, естественные науки. Однако вскоре пришел к выводу, что легче строить планы, чем их осуществлять.
Лизавета Ивановна — бедная воспитанница, невольно помогающая главному герою Германну проникнуть в спальню старой графини, раскаивающаяся в этом и (о чем читатель узнает из Заключения) в конце концов выходящая замуж «за очень любезного молодого человека». Отныне она обеспечена, при ней воспитывается бедная родственница».
Образ Л. И. помещен в сюжетное кольцо; от начала к концу се жизнь совершает оборот вокруг оси; социальный сценарий остается прежним — меняются лишь исполнительницы ролей; люди перемещаются из одних «клеточек» в другие — как карты на ломберном столе. Есть ли в этом перемещении закономерность, предрешенность — до конца неясно; контрастный пример «несчастного» Германна и «счастливого» Томского подтверждает это, пример Л. И. отчасти опровергает. По своему положению в свете она не могла надеяться на счастливый брак; ее личная участь — нетипична и заранее непредсказуема. Это тем заметнее, чем более типична и предсказуема сама жизненная «модель», которую Л. И. воспроизводит в своей дальнейшей судьбе: богатая хозяйка и бедная родственница.