Татьяна
«Татьяна — существо исключительное, натура глубокая, любящая, страстная. Любовь для нее могла быть или величайшим блаженством, или величайшим бедствием жизни, без всякой примирительной середины. При счастии взаимности любовь такой женщины — ровное, светлое пламя; в противном случае — упорное пламя, которому сила воли, может быть, не позволит прорваться наружу, но которое тем разрушительнее и жгучее, чем больше оно сдавлено внутри. Счастливая жена, Татьяна спокойно, но тем не менее страстно и глубоко любила бы своего мужа, вполне пожертвовала бы собою детям, но не по рассудку, а опять по страсти, и в этой жертве, в строгом выполнении своих обязанностей нашла бы свое величайшее наслаждение, свое верховное блаженство. И все без фраз, без рассуждений, с этим спокойствием, с этим внешним бесстрастием, с этою наружною холодностью, которые составляют достоинство и величие глубоких и сильных натур».
«Это дивное соединение грубых, вульгарных предрассудков с страстию к французским книжкам и с уважением к глубокому творению Мартына Задеки возможно только в русской женщине. Весь внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви, ничто другое не говорило ее душе, ум ее спал...»
«Для Татьяны не существовал настоящий Онегин, которого она не могла ни понимать, ни знать; следовательно, ей необходимо было придать ему какое-нибудь значение, напрокат взятое из книги, а не из жизни, потому что жизни Татьяна тоже не могла ни понимать, ни знать. Зачем было ей воображать себя Кларисой, Юлией, Дельфиной? Затем, что она и саму себя так же мало понимала и знала, как и Онегина».
«Татьяна не могла полюбить Ленского и еще менее могла полюбить кого-нибудь из известных ей мужчин: она так хорошо их знала, и они так мало представляли пищи ее экзальтированному, аскетическому воображению...»
«Есть существа, у которых фантазия имеет гораздо более влияния на сердце, нежели как думают об этом. Татьяна была из таких существ».
После дуэли, отъезда Онегина и посещения Татьяной комнаты Онегина «она поняла наконец, что есть для человека интересы, есть страдания и скорби, кроме интереса страданий и скорби любви... поняла, но только умом, головою, потому что есть идеи, которые надо пережить и душою и телом, чтоб понять их вполне, и которых нельзя изучить в книге. И поэтому книжное знакомство с этим новым миром скорбей если и было для Татьяны откровением, это откровение произвело на нее тяжелое, безотрадное и бесплодное впечатление; оно испугало ее, ужаснуло и заставило смотреть на страсти, как на гибель жизни, убедило ее в необходимости покориться действительности, как она есть, и если жить жизнию сердца, то про себя, во глубине своей души, в тиши уединения, во мраке ночи, посвященной тоске и рыданиям. Посещения дома Онегина и чтение его книг приготовили Татьяну к перерождению из деревенской девушки в светскую даму, которое так удивило и поразило Онегина».
«Татьяна не любит света и за счастие почла бы навсегда оставить его для деревни; но пока она в свете — его мнение всегда будет ее идолом, и страх его суда всегда будет ее добродетелью... Но я другому отдана, — именно отдана, а не отдалась! Вечная верность — кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственны... Но у нас как-то все это клеится вместе: поэзия — и жизнь, любовь — и брак по расчету, жизнь сердцем — и строгое исполнение внешних обязанностей, внутренне ежечасно нарушаемых... Восторженные идеалисты, изучившие жизнь и женщину по повестям Марлинского, требуют от необыкновенной женщины презрения к общественному мнению. Это ложь: женщина не может презирать общественного мнения, но может жертвовать им скромно, без фраз, без самохвальства, понимая всю великость своей жертвы, всю тягость проклятия, которое она берет на себя, повинуясь другому высшему закону — закону своей натуры, а ее натура — любовь и самопожертвование...»
Петр Гринев - главный герой рассказа. Ему 17 лет он русский дворянин,
только что поступивший на военную службу. Одно из основных качеств
Гринева – искренность. Он искренен с героями романа и с читателями.
Рассказывая и своей жизни, он не стремился приукрасить ее. На кануне
дуэли со Швабриным, он взволнован и не скрывает этого: «Признаюсь, я не
имел того хладнокровия, которым хвалятся почти всегда те, которые
находились в моем положении». Также прямо и просто говорит он и своем
состоянии перед беседой с Пугачевым в день захвата им Белогорской
крепости: «Читатель легко может себе представить, что я не был
совершенно хладнокровен». Гринев не скрывает и отрицательных поступков
(случай в трактире, во время бурана, в разговоре с Оренбургским
генералом). Грубые ошибки искупаются его раскаянием (случай с
Савельчем).
Дума Гринева еще не очерствела на военной службе, некоторые он
сохранил до конца жизни. Он содрогнулся при виде изуродованного башкира,
захваченного при распространении Пугачевских листовок. Сильное
впечатление производит на него пение Пугачевцев: «Невозможно рассказать,
какое действие произвела на меня эта простая песня о виселице,
распеваемая людьми, обреченными виселицею. Их грозные лица, стройные
голоса, унылое выражение, которое придавали они словам и без того
выразительным, - все потрясало меня каким-то поэтическим ужасом».
Гринев не был трусом. Он без колебания принимает вызов на дуэль.
Он один из немногих выступает на защиту Белогорской крепости, когда, не
смотря на команду коменданта, «оробелый гарнизон не двигается с места».
Он возвращается за отставшим Савельичем.
Эти поступки также характеризуют Гринева, как человека,
способного любить. Гринев не злопамятен, он искренне мирится с
Швабриным. Ему не свойственно злорадство. Уезжая из Белогорской
крепости, с освобожденной по приказу Пугачева Машей, он видит Швабрина и
отворачивается, не желая «торжествовать над униженным врагом».
Отличительная черта Гринева – привычка платить добром за добро
умением быть благодарным. Отдает Пугачеву свой тулуп, благодарит за
спасение Маши.