С чем связано представление людей о героизме? Почему это понятие по-разному понималось в разные эпохи? Над этими вопросами размышляет известный российский публицист Д. А. Волкогонов в предложенном нам тексте.
Поднимая проблему понимания такого понятия, как героизм, автор хочет разобраться сам и объяснить читателю, в чем же отличие героического поступка от лжегероизма, который особенно в современном обществе всё чаще и чаще воспринимается как истинный героизм.
Выбрав очень сложную философскую проблему, Д. А. Волкогонов пытается понятно и просто донести читателю свое мнение, которое, бесспорно, заслуживает внимания. Рассматривая то, что относили люди к понятию героизма в древности и в средневековье, автор делает вывод, что представление людей формирует общество, господствующая идеология и всеобщее мировоззрение. Данная проблема не потеряет своей актуальности никогда, потому как всегда общество будет развиваться, будут меняться его идеи, моральные нормы и нравственные представления.
Д. А. Волкогонов уверен, что просто рискованный поступок, не предполагающий спасения людей или бескорыстной помощи им, не может называться героическим. Истинный героизм, по мнению автора, -это поступок, совершенный в нужный момент и направленный на благо людей.
Я согласна с автором. Действительно, мы не можем назвать человека героем, если его поступок был совершен ради интереса или направлен на удовлетворение собственных желаний, в то время, как истинный герой будет думать о безопасности и благополучии других людей.
И ярким литературным примером, подтверждающим мое мнение, может послужить сюжет рассказа "Старуха Изергиль" М. Горького. Герой одной из легенд рассказа Данко совершил поистине героический поступок, вырвав свое сердце и указав людям путь. Юноша не думал о себе, он думал о людях и о той пользе, которую может им принести.
Не менее ярким примером может послужить известная история об учителе физкультуры из Беслана. Первого сентября, когда школу захватили террористы, и сотни детей и их родителей оказались в заложниках, мужчина нашел незаметный для боеквиков "путь на свободу". И каждый последующий день, рискуя собственной жизнью, отправлял детей на свободу, даруя им безопасность и жизнь. Опасность и риск данного поступка можно назвать героическими, потому как они несли в себе желание помочь и спасти жизни людей.
<span>Безусловно, понятие героизма через несколько десятков лет, а, быть может, даже и раньше, изменит свое значение в обществе, но в наших силах не допустить того, чтобы мы высмеивали героев и превозносили хвастунов, чтобы героизм ложный стал истинным. Иначе, мы потеряем не только настоящих героев, но и настоящих людей..</span>
<span>О, я, как брат, </span>
<span>Обняться с бурей был бы рад ! </span>
<span>Глазами тучи я следил, </span>
<span>Рукою молнии ловил… </span>
<span>“Миллионом черных глаз смотрела ночи темнота...”. </span>
гипербола <span>это преувеличение</span>
Что он якобы добрый друг своего начальника,что его знает весь Петербург и что они с Пушкиным как братья родные. Так же он "великий" писатель и имеет огромный дом в Петербурге с сотнями слуг
Ето очень краткое содержание:
Во время войны Гроссман, наряду с Эренбургом и Симоновым, стал одним
из самых популярных очеркистов «Красной звезды». Особую известность в
1942 году принесла ему повесть «Народ бессмертен». Как ни странно,
повесть представляет собой образец той эстетики, которую Гроссман
опровергал в очерках о еврейской трагедии и в дилогии «За правое дело» и
«Жизнь и судьба».
<span>«Народ бессмертен» – пример соцреалистической эпичности, почти
фольклорной по своим гиперболическим масштабам. Главный герой повести,
Игнатьев – это персонификация всего советского народа, ведущего бой с
фашизмом. Недаром в кульминационном эпизоде он сражается с такой же
персонификацией – но уже фашизма, «идолом солдатской самоуверенности,
богом неправедной войны»: «Словно возродились древние времена поединков,
и десятки глаз смотрели на этих двух людей, сошедшихся на исковерканной
битвой земле. Туляк Игнатьев поднял руку; страшен и прост был удар
русского солдата» – вот характерный пример стиля этой повести,
ориентирующейся на былинный эпос. </span>