Зачем я убил коростеля? Виктор Астафьев<span>Это было давно, лет, может, сорок назад. Ранней осенью я возвращался с рыбалки по скошенному лугу и возле небольшой, за лето высохшей бочажины, поросшей тальником, увидел птицу.
Она услышала меня, присела в скошенной щетинке осоки, притаилась, но глаз мой чувствовала, пугалась его и вдруг бросилась бежать, неуклюже заваливаясь набок.
От мальчишки, как от гончей собаки, не надо убегать — непременно бросится он в погоню, разожжется в нем дикий азарт. Берегись тогда живая душа!
Я догнал птицу в борозде и, слепой от погони, охотничьей страсти, захлестал ее сырым удилищем.
Я взял в руку птицу с завядшим, вроде бы бескостным тельцем. Глаза ее были прищемлены мертвыми, бесцветными веками, шейка, будто прихваченный морозом лист, болталась. Перо на птице было желтовато, со ржавинкой по бокам, а спина словно бы темноватыми гнилушками посыпана.
Я узнал птицу — это был коростель. Дергач по-нашему. Все его друзья-дергачи покинули наши места, отправились в теплые края — зимовать. А этот уйти не смог. У него не было одной лапки — в сенокос он попал под литовку. Вот потому-то он и бежал от меня так неуклюже, потому я и догнал его.
И худое, почти невесомое тельце птицы ли, нехитрая ли окраска, а может, и то, что без ноги была она, но до того мне сделалось жалко ее, что стал я руками выгребать ямку в борозде и хоронить так просто, сдуру загубленную живность.
Я вырос в семье охотника и сам потом сделался охотником, но никогда не стрелял без надобности. С нетерпением и виной, уже закоренелой, каждое лето жду я домой, в русские края, коростелей.
Уже черемуха отцвела, купава осыпалась, чемерица по четвертому листу пустила, трава в стебель двинулась, ромашки по угорам сыпанули и соловьи на последнем издыхе допевают песни.
Но чего-то не хватает еще раннему лету, чего-то недостает ему, чем-то недооформилось оно, что ли.
И вот однажды, в росное утро, за речкой, в лугах, покрытых еще молодой травой, послышался скрип коростеля. Явился, бродяга! Добрался-таки! Дергает-скрипит! Значит, лето полное началось, значит, сенокос скоро, значит, все в порядке.
И всякий год вот так. Томлюсь и жду я коростеля, внушаю себе, что это тот давний дергач каким-то чудом уцелел и подает мне голос, прощая того несмышленого, азартного парнишку.
Теперь я знаю, как трудна жизнь коростеля, как далеко ему добираться к нам, чтобы известить Россию о зачавшемся лете.
Зимует коростель в Африке и уже в апреле покидает ее, торопится туда, «…где зори маковые вянут, как жар забытого костра, где в голубом рассвете тонут зеленокудрые леса, где луг еще косой не тронут, где васильковые глаза…». Идет, чтобы свить гнездо и вывести потомство, выкормить его и поскорее унести ноги от гибельной зимы.
Не приспособленная к полету, но быстрая на бегу, птица эта вынуждена два раза в году перелетать Средиземное море. Много тысяч коростелей гибнет в пути и особенно при перелете через море.
Как идет коростель, где, какими путями — мало кто знает. Лишь один город попадает на пути этих птиц — небольшой древний город на юге Франции. На гербе города изображен коростель. В те дни, когда идут коростели по городу, здесь никто не работает. Все люди справляют праздник и пекут из теста фигурки этой птицы, как у нас, на Руси, пекут жаворонков к их прилету.
Птица коростель во французском старинном городе считается священной, и если бы я жил там в давние годы, меня приговорили бы к смерти.
Но я живу далеко от Франции. Много уже лет живу и всякого навидался. Был на войне, в людей стрелял, и они в меня стреляли.
Но отчего же, почему же, как заслышу я скрип коростеля за речкой, дрогнет мое сердце и снова навалится на меня одно застарелое мучение: зачем я убил коростеля? Зачем?</span>
Детство — счастливая пора в жизни каждого человека. Ведь в детстве все кажется светлым и радостным, а любые огорчения быстро забываются, как и короткие обиды на родных и близких людей. Не случайно этой теме посвящены многие произведения русских писателей: «Детские годы Багрова-внука» С. Аксакова, «Детство Тёмы» Гарина-Михайловского, «Как росли мальчишки» Е. Морозова и многие другие произведения.
Герой трилогии «Детство. Отрочество. Юность» Льва Николаевича Толстого — Николенька Иртеньев. К моменту начала повествования ему исполняется десять лет. Именно с десяти лет дворянских детей отправляли учиться в лицеи, пансионаты и другие учебные заведения, чтобы они, получив образование, послужили на пользу Отечеству. Такое же будущее ждет и Николеньку. Через несколько недель вместе с отцом и старшим братом он должен уехать в Москву учиться. А пока в окружении родных и близких он переживает счастливые и беззаботные моменты детства.
Эта повесть считается автобиографической, потому что Лев Николаевич воссоздал атмосферу своего детства. Ведь сам он вырос без матери: она умерла, когда Льву исполнилось полтора года. В повести та же тяжелая потеря ждет и главного героя, но это произойдет десятилетнем возрасте, то есть у него будет возможность любить и буквально боготворить свою maman, как было принято у дворян на французский манер называть маму. Герой признается, что когда он старался вспомнить матушку, то ему представлялись только карие глаза, «выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, но общее выражение ускользало». Очевидно, писатель, не помнящий свою мать, воплотил в образе maman некий идеал женщины-матери.
Сразу с первых глав вместе с Николенькой читатель погружается в атмосферу дворянского быта конца XIX века. Мир детства героя связан с его гувернёрами и дворовыми людьми. Ближе всех для него оказывается учитель немецкого происхождения Карл Иванович, знакомство с которым и открывает повесть. Минутная обида на этого добрейшего человека оборачивается для Николеньки чувством стыда, которое его мучает.
По сути, именно в повести «Детство» Лев Николаевич впервые использовал прием, который критики позже назвали «диалектикой души». Описывая состояние своего героя, автор использовал внутренний монолог, который свидетельствовал об изменении душевного состояния героя: от радости к печали, от злости к чувству неловкости и стыда. Именно такие быстрые и внезапные изменения душевного состояния героя — диалектику души — и будет использовать Толстой в своих знаменитых произведениях.
Такой же мучительной становится для него и ссора с Натальей Савишной, которая посвятила всю свою жизнь воспитанию maman, а потом всех ее детей. Получив вольную, она расценила это как знак немилости, как незаслуженное для нее наказание и порвала документ. Только матушкино заверение, что все будет как раньше, примирило ее с дальнейшей жизнью в семье Иртеньевых. Наталья Савишна верой и правдой служила этой семье и за все эти годы скопила всего 25 рублей ассигнациями, хотя «жила скупо и над всякой тряпкой тряслась», по выражению ее брата. Умерла она через год после кончины maman, ведь твердо была уверена, что «бог ненадолго разлучил её с тою, на которой столько лет была сосредоточена вся сила её любви». Потерявший двух дорогих для него людей, Николенька, сразу повзрослевший и посерьёзневший, постоянно думал о том, что провидение для того только соединило его с этими двумя существами, чтобы вечно заставить сожалеть о них.
Конечно, мир русского барчука (а именно так называли дворянских детей) связан с миром взрослых: это и охота, в которой принимают участие Николенька и его братья; это и балы, где нужно не просто уметь танцевать мазурку и все остальные полагающиеся по этикету танцы, но и вести светские беседы. Ради того, чтобы понравиться Сонечке Валахиной с русыми милыми кудряшками и крошечными ножками, Николай, в подражание взрослым, хочет надеть перчатки, но находит только старую и грязную лайковую перчатку, что вызывает всеобщий смех окружающих и стыд и досаду главного героя.
Познает Николай и первое разочарование в дружбе. Когда Сережа Ивин, его бесспорный кумир, унизил в присутствии других мальчиков Иленьку Грапа, сына бедного иностранца, Николенька испытал сочувствие к обиженному мальчику, но не нашел пока в себе силы защитить и утешить его. После любви к Сонечке чувство к Сереже остыло окончательно, и герой почувствовал, что и Сережина власть над ним тоже утрачена.
Так заканчивается эта беззаботная пора в жизни Николеньки Иртеньева. После смерти maman жизнь героя изменится, что найдет отражение уже в другой части трилогии — в «Отрочестве». Теперь его будут называть Nikolas, а сам он поймет, что мир может обернуться совсем другой стороной.