Император был сам собой, любил роскошь, приятности, и когда захотел, чтобы Соловей пел ему лично, когда Императору захочется, а не дожидаться, когда сам Соловей пожелает, то Соловей был пойман.
Но надо понимать, что Император действительно ценил прекрасное пение маленькой серой птички, что он не сказал - о, мне нравится только яркий павлин, а чт о не поет, да и ладно, зато яркий. Был у Императора вкус, была тонкая душа, пусть и несколько испорченная императорством, но так же положено было, лев травы не ест.
Поэтому, когда Император получил и золотого в камнях соловья-игрушку, который мог заводиться и петь, он как бы получил, чего хотел, и красива, и поет у него теперь птица.
Соловей да, обиделся. Хотя получил теперь свободу.
Но после, Император раскаялся, во время болезни, он понял, как был не прав, а это дорогого стоит!
И Соловей это понял, и прилетел еще раз спеть Императору, отчего тот и победил болезнь. И ведь не приказал же Император тоже - ах, подать мне сюда Соловья в клетку, пусть-ка поет, или там - зажарить и я его съем.
То есть, Император не самый злодей оказался, а Соловей тоже благородный, поэтому он оказал услугу. Потому что а для чего еще Соловей нам, как не исцелять пением сердца, и души? Не будить прекрасное? Он пробудил Императора дважды, получается, и не напрасно. Он выполнил, что должен, он простил, потому что можно было простить, и получил свободу, оставив при себе свой прежний смысл жизни.
Так вот если ты хороший, будь хорошим до конца, если ты и неприметный Соловей, если ты и могущественный Император.
Иногда стоит прощать, иногда стоит и попросить и раскаяться.