Грамматика – вещь удивительная. Биологические понятия о живом и неживом и грамматические категории «одушевлённое» и «неодушевлённое», характеризующие существительные, порой не совпадают. И слово МАТРЁШКА, как и слово КУКЛА, – тому подтверждение. Это ОДУШЕВЛЁННЫЕ существительные.
Проверить сие можно, поставив нужную лексему в ВИНИТЕЛЬНЫЙ ПАДЕЖ ЧИСЛА МНОЖЕСТВЕННОГО. Исторически так сложилось: у существительных одушевлённых данная словоформа совпадает с формой падежа РОДИТЕЛЬНОГО, числа, естественно, тоже множественного, у неодушевлённых же существительных – с формой падежа ИМЕНИТЕЛЬНОГО (и здесь число – множественное):
- И. есть матрёшки, куклы
- Р. нет МАТРЁШЕК, КУКОЛ
- В. вижу МАТРЁШЕК, КУКОЛ
А вот как выглядят эти падежи у существительных неодушевлённых:
- И. есть НАРОДЫ, СТАИ
- Р. нет народов, стай
- В. вижу НАРОДЫ, СТАИ
К существительным одушевлённым относятся такие лексемы, как ПЕТРУШКА (кукла, не растение), МЕРТВЕЦ, УТОПЛЕННИК, ПОКОЙНИК, МИКРОБ. И показателем этого тоже является винительный множественного.
Справедливости ради отмечу: существует в наши дни тенденция относить слова МАТРЁШКА и КУКЛА к одушевлённым, если они употребляются по отношению к человеку, и к неодушевлённым, если обозначают игрушки. Причём в последнем случае в винительном множественного предлагают употреблять формы (вижу) МАТРЁШКИ, КУКЛЫ, то есть соотносить их с падежом именительным, как и у всех существительных неодушевлённых. Но это нормой на сегодняшний день не является, выглядит, на мой взгляд, искусственно и нарушает одну из важных теоретических установок: категория одушевлённости/неодушевлённости – признак у существительных постоянный, поэтому относить слово в одном значении к одушевлённым, а в другом – к неодушевлённым, неверно.