<span>Инженер – это человек, который создаёт новые разработки для различных отраслей производства. Профессия очень обширная, ведь можно стать инженером-технологом, инженером-электриком, инженером-конструктором и так далее. Такие люди обладают аналитическим складом ума и математическими способностями. Без инженеров не осуществлялось бы производство фабрик и заводов. Потому что, где есть техника, там нужен инженер</span>
Н.С. Лесков никогда не терял веры в русского человека, в его способность превозмочь все бедствия. Писателю чудились и виделись в привычной суматошности, даже «дикости», простого русского быта некие светлые начала. Это ярко проявилось в «Очарованном страннике», повести об Иване Флягине, сыне крепостной крестьянки и кучера. В чём же необычность судьбы, жизненного пути этого героя?
Многие исследователи называют Флягина «правдоискателем земли русской». В принципе, это справедливое определение, но недостаточно точное. Какую правду ищет Флягин? Может ли он искать правду при его импульсивности и малой образованности?
По-видимому, Флягин - это особый тип, своего рода «самородок». Он, конечно, искатель, но не правды как таковой, а красоты, смысла жизни. Иван – «молельный», то есть выпрошенный у Бога, сын. С самого рождения ему присущи неугомонность, вечное стремление (через неудачи и «срывы») к яркому, энергетически полному, «цветистому» существованию. Отсюда и «падения» этого героя и, в конечном свете, просветление духа, отказ от непотребного.
Судьба словно испытывала Флягина на крепость заложенного в нём чувства добра и здравого смысла. Будешь «много раз погибать и ни разу не погибнешь» - предсказано ему ещё в отроческие годы. Так оно и вышло. Вся жизнь героя – это цепь злоключений, причиною которых нередко был он сам, его жажда необыкновенного, игра внутренних сил, не находивших полезного применения.
Так, ещё в детстве Флягин оказался косвенным виновником «дорожного» происшествия, вследствие которого погиб монах. Будучи взрослым, герой не избегал и авантюрных ситуаций (единоборство с татарами под Пензой). Из-за этого Ивану Северьяновичу пришлось больше десяти лет скрываться в степных поселениях, где ему вживили конский волос в пятку, и он не мог нормально ходить. Много раз Флягин был жертвой доверчивости и пагубного увлечения «зелёным змеем»… Но всё злоключение не только не ослабляли его тягу к жизни и совершенству, но и усиливали её. Отсюда странствия героя, постоянный поиск того, что удовлетворило бы «жажду душевную», тягу к простоте, необыкновенному. Все это объясняет акцентное слово в заголовке повести – «очарованный».
Очарование жизнью и красотой с необычной силой раскрыто в трактирной сцене. Изрядно выпивший Иван Флягин отдаёт все хозяйские деньги (пять тысяч рублей) за чары цыганские – красавице Грушеньке: он «сметал ей под ножки» во время танца всех своих «лебедей», то есть крупные купюры денег. В азарте пляски распалилась душа героя: «Не ты ли, проклятая, и землю и небо сделала?». Слова кощунственные и, в то же время, глубоко искренние, мощные. «Проклятая» в устах Ивана звучит как характеристика всего того, что есть прекрасного на земле…
В глубине души героя всегда ярко светились искорки жизни, надежды, по возможности, искупления «грехов», обретения им истины. И Флягин нашёл эту истину, по крайней мере, для себя, применительно к той ситуации, в какой он оказался после всех скитаний и лишений. Не имея семьи, постоянного места жительства, определённых занятий, герой всё время порывается к лучшему, пытается разгадать «смысл» жизни. В конце концов он оказывается в монастыре, в надежде остановить там «неугомонность» своей души, отыскать истинно прекрасное. В этом смысле Флягин напоминает нам «будущего сына», который после многих злоключений приходит в монастырь, дабы замолить там свои «грехи».
Но, оказавшись в монастыре, Иван не избавился от мучений своей совести (за смерть Грушеньки, за смерть татарина, монаха). Ему всё чудилось, что его преследует сатана. Было решено посадить Флягина в «погреб», дабы там, в молитвах и в аскетизме, пришло освобождение от наваждения. Так оно и случилось. Но одновременно с этим произошло и другое: невероятно важное прозрение героя. Ему ниспослано было увидеть и понять то, что другим – увы! – не дано и по сей день. С тех пор и исполнился наш герой «страха за народ свой русский и начал молиться… всё о родине… да за народ свой».
Смысл странствий, всего жизненного пути Ивана Флягина, предвидение им беды, нависшей над народом и отчизной, предвидение, выношенное им в себе за долгие годы «злоключенный», относится обычно к чисто поэтическому элементу повести. В этом видят фантастическое, «чудесное» и потому будто бы малосущественное. Но это не так. Устами Флягина Лесков не прямо, а в образной, «пророческой», форме предупреждал в 70-е годы XIX века: «близ нас есть нам всегубительство». И духовное богатырство Ивана Флягина в том, что всей горькой, но высокой по силе драматизма судьбой своей он убеждает нас: действовать надо «умом», ответственностью, преданностью вере, не отбрасывая честь и заботу о другом. Пришло время так ставить вопрос – только так! Иначе – «всегубительство».
Тернистый жизненный путь главного героя, те лишения, которые он перенёс, как бы венчает эта «правда жизни», к которой он стремился. Она была Флягину необходима также, как и всем людям.
Ночью Костик сильно кашлял, прямо спать никому не дал. Утром мама сказала:
- Сиди-ка сегодня дома, не ходи в школу, а то со всем сляжешь.
Костик не огорчился. Дома одному, конечно, не очень весело, но в школе тоже хорошего мало: холод как на улице. Даже варежки снимать не хочется. Да и незачем их снимать, потому что чернила часто застывают и писать нельзя. Нина Матвеевна второклассникам даже и не задает ничего, а только читает книжки вслух. Старается больше про лето читать, но от этого все равно не теплее.
А дома тепло. Мама выхлопотала два кубометра дров. Дрова, конечно, не березовые, а сосна вперемешку с осиной, но ничего, греют. Каждое утро теперь печка-голландка бодро гудит и потрескивает угольками. И валенки всегда просохшие, теплые.
Только сегодня валенки не нужны.
Когда мама и Зина ушли на работу. Костик выскочил из-под одеяла, быстренько оделся и нырнул под кровать. Там в углу за Зинкиным чемоданчиком прятались пыльные старенькие сандалии. Если от пола не тянет промозглым холодом, хорошо побегать по комнате в сандалиях. Лето вспоминается.
Костик побегал. Какая-то крошка мешала в левой сандалии. Костик вытряхнул ее. Это были слежавшиеся листики и семена полыни. Наверно, с того сентябрьского дня остались...
Костик вспомнил и загрустил, присев у окна. Прыгать больше не хотелось. Потом он вздохнул и поднялся со стула: он знал, что делать. Как всегда в такие минуты, сделалось страшновато. Костик запер на крючок дверь, задернул шторки. И опять полез под кровать - за фанерным чемоданчиком, где хранилось Зинкино личное имущество.
"Имущество" старшей сестрицы было сплошное барахло. Железные штучки, чтобы волосы на них накручивать, две брошки, пустая пудреница, перевязанная шпагатом пачка писем от знакомых ребят с фронта, зеркальце, лоскутки какие-то. Но среди лоскутков лежала треугольная косынка. Красная с белым горошком.
Она была из остатков материи от платья. Платье Зина шила еще до войны и давно износила, а косыночка сохранилась. Летом Зина ее надевала, когда ходила на танцы в Сад судостроителей. Ну, а сейчас, конечно, в таком платочке не побегаешь. Отправляясь на завод. Зина шаль наматывает да еще шарф сверху...
Костик вынул косынку, задвинул обратно чемодан. Подошел к зеркалу. Зеркало было почти от пола и до потолка, старое, еще бабушкино. Очень удобное: человек в нем отражался с головы до ног.
Сейчас в зеркале виден был худой, белобрысый, давно не стриженный мальчишка в синей выцветшей рубашке и зеленых штанах из плащ-палатки. Остроносый, остроплечий, с немного оттопыренными ушами. Не очень красивый, но ничего. На лице у мальчишки было беспокойство.
Костик перестал себя разглядывать и еще раз оглянулся на окна и запертую дверь. Если кто-нибудь застал бы его за теперешним занятием, Костик просто провалился бы сквозь землю, хотя и сам не знал почему. Может быть, потому, что, не хотел признаваться никому в своих мечтах и боялся насмешек. А может быть, по тому, что было в этом деле непростительное самозванство.
Но он ничего не мог с собой поделать. Костик отогнул воротник, набросил косынку на шею и начал старательно завязывать узел.
Если зажмуриться или просто забыть про белые горошины, то косынка была абсолютно такая же, как пионерский галстук.
О галстуке Костик мечтал давно. С того сентябрьского дня, когда случилось чудо. Это было действительно чудо, и никаким другим словом Костик не мог назвать свое спасение.
Был тогда выходной. Стоял совсем летний день, только ветер был плотный и ровный, хотя и не холодный. Костяк склеил змей. Хотел забраться на крышу, чтобы запустить, но сосед Иван Сергеич Протасов и его жена тетя Валя подняли такой крик, что лучше не связываться. А чего им надо? Ведь он не на их дом забирался (они живут в каменном трехэтажном), а на свой, двухэтажный.
Протасова не переспоришь. И Костик решил идти на площадь. Там простора много, можно змей прямо с земли запустить, если разбежаться.
Площадь просто так называлась площадью, а на самом деле это был громадный пустырь посреди города. В центре его стояла красна